Попаданка в академии драконов 3

Степь сменяется лесами и полями, всё больше мелькает поселений, встречаются городки. Затем начинаются холмы. И снова равнинные поля. Реки и озёра всё чаще разрезают полотна желтеющих посевов. Водной глади становится больше, маленькие реки сливаются в более крупные, крупные — в огромные, пока сама земля не превращается лишь в островки зелени.

А потом водная гладь обрывается в полукруглую котловину. Словно лапа чудовища планетарного масштаба продавила землю, и вечный след окаймлён искрящимися водопадами. Этот след обрывается в ещё один более глубокий, и тот уже срывается в море.

Арендар плавно пикирует, проносится над грохочущим пенным краем.

Впереди в воде торчит клиновидный остров с деревьями, словно смотровая площадка для любования водопадами. Туда-то Арендар и опускается, взмахивая крыльями так, что пригибаются невысокие разлапистые деревья, роняя с веток спелые персики. Сладкий фруктовый запах течёт по прохладному от близости реки воздуху.

Сердце, только что успокоившееся в удивительном полёте, снова взволнованно стучит. Золотой дракон плавно уменьшается подо мной, превращаясь в человека. Я так и стою, держа руки на широких плечах Арендара.

В отдалении гудят водопады. Наверняка с этого островка открывается прекрасный вид, но я не могу оторваться от Арендара, слушаю быстрый, сильный стук его сердца.

Не знаю, что там Видар говорил про несовместимость, но меня запах Арендара сводит с ума. Если не думать, если просто стоять рядом, вдыхать его запах, чувствовать его тепло — голова идёт кругом, и кровь начинает закипать.

Главное — не думать головой.

Он приседает и подхватывает с земли мелкие золотистые камешки, протягивает руку в сторону:

— Пушинка, обменяй на них еды для Леры.

— Пф!

— Пушинка, — в его голосе звучит металл.

Прижав уши с кисточками, она подбегает к нему на задних лапах, стягивает с ладони золотые самородки и поднимается в небо на непропорционально маленьких крыльях.

Она улетает всё дальше, к бурлящим водопадам. С этого островка видно, что многие из них сходят вниз в две-три ступени.

А мы с Арендаром остаёмся наедине. Если, конечно, здесь не проживает ещё какой-нибудь официально покойный представитель рода Аран.

Арендар разворачивается, и… он изменился. За те несколько дней, что мы провели вдали друг от друга, он… возмужал. Он и чуть выше, и крепче теперь. В самой его позе столько уверенности и мощи, что коленки дрожат. А выражение лица, а взгляд — прожигающий, придавливающий, подчиняющий.

Он приближается вплотную, и кажется, что закрывает собой само солнце. Нежность его пальцев, касающихся моих скул и губ, не вяжется с грозным обликом.

— Арен, нужно сообщить о нападении на Пат Турин.

— Уже сообщил через метку… Лера, я так скучал по тебе.

Даже интонации его голоса теперь сильнее, пробирают насквозь, до мурашек и сладкого тянущего тепла внизу живота.

— Ле-ра…

Прикосновение губ к губам, неудержимо вторгающийся в рот язык, скольжение горячих пальцев по шее… страшно от того, какой властью каждое его движение обладает над моим телом, от того, как всё внутри вздрагивает и сжимается в такт движению его языка, слишком напоминающему не только поцелуй, но и самообладание.

Арендар прижимает меня к себе, его сердце бешено стучит, а мои ноги уже не держат, только разум ещё бьётся в сети расцветающего желания, пытаясь отговорить. Разум и страх, что сердце не выдержит этой переплавляющей тело мощи. Страх колет всё сильнее — страх доверить сердце, чувства. Жизнь — хоть сейчас, а чувства почему-то страшно. И я зажмуриваюсь, пытаюсь утонуть в поцелуе. Я задыхаюсь от этого противоречия. И Арендар отпускает, позволяет вдохнуть, прикусывает раскрывшиеся губы, целует подбородок, шею.

Подхватив меня на руки, шагает между низких персиковых деревьев под более высокие груши. Там навес из камней, журчит источник, ложе в тени покрыто плотным зелёным мхом.

— Мы что, сейчас?.. — впиваюсь в рубашку Арендара.

— Я чувствую, что ты ещё боишься, — он укладывает меня на тёплый, нежный мох. — И… ситуация такова, что у отца нет возможности отпустить меня на две недели брачного периода. — Арендар ложится рядом, оглядывает меня с головы до ног. — А я бы не хотел, чтобы нам в это сладкое время кто-то мешал, Ле-ра…

В его голосе столько обещания всякого… разного. Он касается пальцами моих губ, скользит к шее, и ногти в пути к ключицам превращаются в когти, слегка царапают кожу острыми кончиками. Меня снова опаляет жаром, от затронутых когтями мест раскатываются по телу волны странных ощущений. Арендар продолжает низким, томным голосом:

— К тому же, поразмыслив, я нахожу, что в ожидании, томлении и медленном завоевании есть особая прелесть, недоступная тем, кто полагается на силу ритуальной крови. — Его коготь добирается до самой глубокой точки декольте между грудями и начинает медленно, неумолимо вспарывать платье сначала до нижней границы рёбер, потом до пупка, ещё ниже. — Особая сладость чувствовать, как твоё желание борется со страхом…