Попаданка в академии драконов 3

— С отбора не прошло двух недель, а у тебя уже крылья. Как так?

— Науке это неизвестно, — я повожу плечами, они отзываются болью, а в пробитую в рубашке дырку попадает холодный воздух. — Линарэн считает, что я случайно попробовала немного крови Арена. — Обмираю, вспоминая наш разговор с наставником. — В противном случае… что-то не так с родовым артефактом.

— Очень мило, что они наконец рассматривают такой вариант.

— Не рассматривают, Линарэн считает, дело в случайном попадании крови.

— А ты как думаешь?

— Осознанно я кровь Арена не пробовала, — снова пожимаю плечами, теперь боль в мышцах простреливает до локтей. Эх, надо было активнее проситься в секцию стрельбы из лука, сейчас бы легче было. — От случайностей, конечно, никто не застрахован.

Опуская взгляд, пытаюсь совладать с лицом: Арендар-то хочет именно денею, и денея сделала бы его сильнее, тогда и Культ был бы не так страшен, но… но… Можно ли надеяться на сбой артефакта, если такой умный и разбирающийся в деле Линарэн считает это невозможным?

Сцепив пальцы, облокотившись на стол, Дарион наклоняется вперёд. От направленного на меня взгляда не по себе, словно все мысли видно.

— Всё интереснее и интереснее. — Дарион откидывается на спинку кресла. — Кому ещё вы рассказали о чудесном появлении крыльев?

— Линарэну. Вам.

— Если будут спрашивать, говори, что они выросли от крови Арена, которой ты попробовала совсем чуть-чуть.

— Хорошо.

— А теперь можно и пообедать. — Дарион снимает с шеи ключ с магическим кристаллом и открывает ящик в столе. — Кушать тебе надо хорошо, мяса побольше, чтобы мышцы росли.

Желудок опять неприятно сжимается, но… есть надо.

* * *

Валарион ждёт меня на скамейке. Только отсутствие деревьев мешает во всю силу развернуться ощущению дежавю.

Да и сам Валарион изменился: как-то вытянулся, в женственных чертах лица появилось больше остроты и взрослости. Он поднимается и приближается медленно, чтобы не нервировать охранников. Я прибавляю шаг навстречу ему, но Пушинка подскакивает первая и, встав на задние лапы, похлопывает по плечу. Сочувственно так, хотя во время нашего разговора с Никой вроде спала.

— Валерия, я хотел бы попросить тебя… об одолжении.

— Да, конечно. Присядем?

На скамейке Валарион оказывается между мной и Пушинкой. Я поправляю жилетку формы, принесённой одним из гвардейцев, пока я принимала душ.

— Леди Валерия, добрый день, — басят проходящие мимо парни из старших боевых магов.

Я растерянно киваю в ответ и снова перевожу взгляд на сцепившего бледные пальцы Валариона.

— Ты ведь пойдёшь сегодня навестить Нику?

Его щёки заливает румянцем, тот перекидывается на уши, и я искренне ему сочувствую, понимая, как он неуютно себя при этом чувствует.

— Можешь взять меня с собой? — Он поднимает на меня умоляющий взор. — Пожалуйста.

— Да, конечно. Только у меня сначала занятия менталистикой…

— Я встречу тебя после них, — с готовностью соглашается Валарион и сглатывает.

Под кадыком у него полоска чернильной кляксы, уходящая под воротник.

— Да, конечно, я с удовольствием возьму тебя с собой. — Ободряюще улыбнувшись, я тоже похлопываю его по плечу. — До встречи. И у тебя на шее что-то чёрное.

— Да? — Он поднимается вместе со мной, улыбается. — Спасибо, я обязательно приду. Обязательно-обязательно.

— Отлично, до встречи.

— До встречи, — обещает Валарион и, счастливый, остаётся возле скамейки.

Вышагивая рядом со мной, Пушинка мурлыкает:

— Ябовь-ябовь.

По пути в центральный корпус и через его коридоры к кабинету Санаду приходится поздороваться с сотней решивших пожелать мне доброго дня существ. И приветливее всех ведут себя девушки. С чего бы это?

Зато коронованный Санаду встречает со всей вампирской мрачностью.

— А, явилась и пони мохнатую привела. — Он улыбается, обнажая клыки. — Готов поспорить, ты ни разу не практиковалась в менталистике. Студентка Валерия, как не стыдно?

Сразу становится стыдно. Прямо очень. Я закрываю дверь. «Пони», скептически оглядев кресло, подходит к столу и ставит на него передние лапы явно с прицелом залезть.

— Только попробуй, — цедит Санаду.

И от его тона невольно вспоминается «Исповедь архивампира» с подробностями питания земными бандитами. Пушинка, ничуть не убоявшись, поднимает на Санаду взгляд увеличившихся золотых глаз, трогательно прижимает ушки.

Санаду взмахивает рукой, и одно из кожаных кресел раскладывается.

— Пасиб! — Пушинка проносится к нему и укладывается пузом кверху.

— И ты, Валерия, садись, — Санаду кивает на стул посередине кабинета. — Поговорим о ментальных щитах правителей.

Я сажусь и готовлюсь внимать, но мысли оттягивает воспоминание об «Исповеди»: умирание тела и голод там так описаны — мурашки по коже, а от осознания, что герой книги, скорее всего, сидит передо мной… мурашки вдвойне.