Попс

— А помнишь, как я с тобой в Питер поехал классе в десятом?

— Помню, ясный пень, помню. Я тогда еще был пацан. Это сейчас уже типа олдовый, а тогда…

У подъезда тормозит «мицубиси», выпрыгивает девушка в белых штанах. «Мицубиси» срывается с места. Девушка глядит на Клыка. Он улыбается.

— Ах, что за люди — и без охраны…

Я узнаю ее — училась когда-то в «б»-классе. Давно уже ее не видел. Даже не помню, как зовут.

Она целует Клыка в щеку. Клык говорит:

— Хоть бы когда-нибудь позвонила…

— Позвоню обязательно, времени нет совершенно. Учеба, работа…

Она набирает код домофона, дверь пищит, открывается.

Клык спрашивает:

— Ты ее помнишь?

— Помню. А где она учится?

— Возьми и спроси. Мне по барабану.

* * *

Двери лифта раздвигаются. Я выхожу, спускаюсь к почтовым ящикам, заглядываю в наш. Там только всякий «спам» — рекламные газеты и листовки. Я вытаскиваю их, швыряю в картонную коробку под ящиками. Ее ставит баба Люда с десятого этажа. Она сдает этот мусор за деньги.

Жму на кнопку, открываю железную дверь, выхожу из подъезда. На раскладном стуле сидит тетка с первого этажа — как зовут ее, я не помню. У нее длинные седые волосы и усики над верхней губой. Она курит и читает «МК». Я здороваюсь с ней. Она не отвечает.

У второго подъезда старуха роется в урне, достает жестянку от пива, бросает на землю, давит ногой и кладет в пакет. Интересно, ей правда не хватает пенсии, или она содержит детей и внуков? Или просто копит деньги? Я плохо врубаюсь в психологию стариков. Мне они кажутся странными, застывшими в своем времени, когда все было в дефиците, ничего нельзя было найти в магазинах. Года два назад на каком-то канале был сюжет про старуху, которая приносила домой всякий хлам — несколько лет, пока соседи не пожаловались на вонь. Старуху отправили в дурдом, а из ее «однушки» вывезли пять тонн мусора — пришлось подгонять экскаватор.

А еще меня поражает, какие они все злые — пенсионеры. Однажды в «Сбербанке» два старика подрались за место в очереди. Один начал махать своей палкой, а второй сбил с него очки. Охранник еле их разнял.

У крайнего подъезда тусуется компания алкашей — я вижу их здесь постоянно. Они все разного возраста, кому-то на вид лет тридцать, кому-то — за шестьдесят. Ни один, наверно, не работает, но каждый раз, когда я их вижу, они пьют какой-нибудь алкоголь. Причем, не всегда дешевый. Сегодня — водку «Путинка».

Продавщица цветочного киоска брызгает водой на белые гвоздики. Между киосками дворняга грызет кость. На ступеньках в метро старуха продает гладиолусы. Они у нее трех цветов — белые, красные и желтоватые.

Поезд метро стоит, двери открыты. Рядом со мной садятся два тинэйджера. Оба бросают взгляд на мою гитару в чехле, отворачиваются, смотрят под ноги. Один — с выкрашенной челкой и хвостом, в черной майке с булавками. Второй — в майке «Король и шут». На его рюкзаке от руки написаны названия групп: «КиШ», «Тараканы», «Наив».

Поезд стоит, двери открыты. Крашенный говорит второму:

— Я че-то не догоняю, чего многие нефоры слушают всякий старый отстой. Типа «Алисы». Группа вообще говенная, меня ни грамма не торкает.

— И меня «Алиса» не торкает. Говно какое-то. Весь этот старый, бля, рок — «Аквариум», «ДДТ», «Кино» — такая уже поебень…

— Не, ну «Кино» — еще более-менее.

— Не знаю, меня от него не плющит. Я вообще ничего не слушаю, кроме «КиШа» и «Наива». Ну, «Тараканы» еще, но у них тоже много отстоя.

В центре зала стоит волосатый чувак в черной майке «The Beatles». У ног — барабан в брезентовом чехле и тарелки в большом рваном пакете. Я подхожу.

— Привет, ты Леша?

— Да, а ты, наверное, Саша?

— Да, точно.

— Ну, рад познакомиться с тобой, пипл. А то общались по телефону и в Нете, а сейчас, наконец, вышла встреча в реале… А где наш третий коллега?

— Должен сейчас подойти. Может, опаздывает немного.

Подъезжает поезд из центра, тут же еще один — с Красногвардейской. Из вагонов высыпает народ, движется к выходам. Несколько человек остаются в центре зала. Я гляжу на них, пытаясь вычислить Глеба.

Поезда отправляются. Толпа на платформе редеет. В нашу сторону движется парень с гитарой в чехле, коротко стриженный. В руке — бутылка пива.

— Здорово, пацаны! Вы, я так понимаю, Саня и Леха? А я, значится, Глеб. — Он крепко жмет нам с Лехой руки. — Ну че, двинули к базе, а то опоздаем?

Рядом с дверью старого желтого здания висит табличка «Филиал № 2 дома культуры АМО-ЗИЛ». Мы заходим в фойе. Я говорю вахтерше:

— Здравствуйте. Мы — репетировать.

— Да, поняла. Сейчас придет главный по этому делу.

В одном конце полутемного фойе — гардероб с пустыми вешалками, в другом — несколько дверей. Одна открывается. Выходит невысокий волосатый мужик в черной майке. Майка заправлена в синие джинсы.

— Здравствуйте, — говорю я — Вы — Анатолий? Я вам звонил насчет репетиции…

— Да, помню, помню. Группа «Угроза жизни», да? Ну, проходите, давайте, сейчас ваше время пойдет.

Мы идем за ним по коридору, упираемся в дверь, обитую дерматином. Анатолий отпирает ее ключом.