Попугаи с площади Ареццо

Квентин, старший сын Филиппа, заметил Еву так же быстро, как и его отец, но его лицо, в отличие от физиономии главы семейства, озарила улыбка. Он не скрываясь демонстрировал свою радость оттого, что Ева здесь.

Два младших сына не обратили на нее внимания: они были слишком заняты — один читал, а другой строил замок из песка.

Одиль Дантремон дремала на солнышке, намасленная, будто сардина.

Тут Ева достала из сумочки свое секретное оружие, которое поможет ей добиться всего, чего она пожелает: собачку.

На шезлонге появилась прелестная девочка породы шиба-ину, похожая на шпица или маленькую лисичку с черными глазками, изящно подведенными белым, грациозная, с тонкими лапками и пушистой шерсткой, напоминавшей нарядную одежку, настолько гармонично в ней сочетались рыжина и кремовые оттенки.

Филипп заметил, какое страшное оружие появилось на сцене. Он нахмурил брови и выпятил подбородок, недовольный, что не может вмешаться.

Ева надела на шею этой японской принцессы премиленький ошейник со стразами и вместе с ней прошествовала к кромке воды.

Все мужчины на пляже впились в нее глазами.

Ева, наслаждаясь успехом, отметила, что не зря она убедила свою подружку Присциллу обменяться на выходные: Ева получила собачку шиба-ину, а подруга — ее кошку вместе с квартирой. Ничего не может быть лучше такой приманки, если хочешь, чтобы мужчины заводили с тобой разговор: этот аксессуар сэкономит целые часы, которые не придется тратить зря.

Ближайшие полчаса нашу нимфу с четвероногой спутницей буквально осаждали разного рода купальщики и любители прогулок у моря. Ева принимала их внимание любезно, но не давала им повода думать, что за ней можно приударить; после двух-трех минут беседы она внятно сигнализировала, что ничего более значительного, чем коротенький светский разговор, им не светит.

Жена Филиппа Дантремона проснулась, поэтому он не мог подойти к Еве и приказать ей убраться отсюда. Он в растерянности смотрел, как вокруг нее увиваются мужчины, его одновременно переполняли ревность и гордость, он страшно злился и не мог сообразить, почему его любовница устроила всю эту комедию.

А Ева тем временем вернулась на свое место с изящной собачкой на поводке и устроилась в шезлонге, чтобы понежиться в лучах солнца. Естественно, ее кожа и так уже была безукоризненно загорелой, аппетитной, словно медовый пряник, загар был ровненький, румяный и свежий, как ни у кого на пляже. Предусмотрительная Ева ездила на курорт не для того, чтобы загорать, а для того, чтобы демонстрировать свой загар, тщательно подготовленный за зиму в солярии, не без помощи каротина и специальных кремов. Она вытащила толстенный роман — не меньше пятисот страниц, что должно было показать, какая она усердная читательница (меньше пятисот — это для несерьезных дамочек, читающих от случая к случаю), — подняла его к самому лицу и погрузилась в чтение.

Будь она одна, она и правда увлеклась бы сюжетом — читать она обожала, — но на людях книжка просто давала возможность наблюдать за тем, что происходит вокруг.

Прямо перед ней поднялся Квентин, подставляя новенькое, с иголочки, тело порывам морского ветра. По тому, как он старательно высматривал, что творится справа, слева и никогда — сзади, Ева догадывалась, что он позирует лично для нее, думает только о ней. Он красовался в разных выигрышных позах, поглаживая свои рельефные широкие плечи, которыми очень гордился.

Ева придумала, как еще можно досадить Филиппу, который пока не заметил, что занимает его сына: она отложила книгу и не таясь рассматривала юношу.

Квентин принял это как свидетельство своего триумфа. Ему захотелось показать ей, какой он сильный: он позвал братьев играть в бадминтон, предложив им сразиться вдвоем против него одного. Они отошли метров на десять, и он увлеченно стал демонстрировать Еве свою ловкость, быстроту и отличную реакцию.

Филипп еще не разгадал поведения своего старшего сына, но с ужасом заметил, что Ева проявляет к нему интерес. Если бы рядом с ним не было жены, он устроил бы ей разнос.

Ева же поняла, что теперь — ее ход. Она поднялась и предложила пикантной японской собачке прогуляться: вдвоем они направились к месту, где сражались младшие Дантремоны, остановились неподалеку и стали с увлечением наблюдать за игрой.

Возбужденный ее вниманием, Квентин мастерски отбивал воланчик, потом, чтобы спасти явно неудачный пас, ловко отпрыгнул назад и принял подачу.

Ева захлопала в ладоши.

Покраснев, Квентин взглянул на нее:

— Хотите поиграть?

— С удовольствием. Но надо, чтобы кто-нибудь побыл с моей милой девочкой…

Двое младших братьев, довольные, что можно отдохнуть, предложили свои услуги.

— Отведите ее, пожалуйста, к воде. Я вот думаю, может, ей пора сделать пи-пи…

— Хорошо, мадам.

Довольные мальчики убежали с собачкой к морю.

А Ева с Квентином начали игру. На этот раз он вел себя совсем по-иному: изо всех сил пытался ей проиграть, что было не так уж просто, учитывая, что Ева думала лишь о том, как бы двигаться покрасивей, и пропускала одну подачу за другой.