Попугаи с площади Ареццо

Виктор тут же умолк, а Ипполит слишком поздно сообразил, что теперь юноша уже не откроет ему тайну своего присутствия здесь.

13

— Да, это очень симпатичный особнячок, во французском вкусе…

Ева раскрывала двойные двери, переходила из одной гостиной в другую, стараясь, чтобы старый дубовый паркет не скрипел, расхваливала детали: дверные ручки, лепнину, с напускной небрежностью поглаживала каминные колпаки.

За ней шла Роза Бидерман, в костюмчике от Шанель, будто специально на нее сшитом. Ей очень нравилось, как здесь устроено пространство, как падает свет.

— Я внесу этот адрес в мой список. Думаю, что моя подруга, которая десять лет прожила в Лондоне, оценит этот дом. Могу я с вами связаться, когда она в следующий раз приедет?

— Конечно. Но хорошо бы она не слишком с этим затягивала: такая недвижимость, хоть и стоит дорого, довольно быстро находит покупателя.

— Она сказала, что собирается приехать через две недели.

— В любом случае, если клиент заинтересовался, я всегда перезваниваю.

Роза Бидерман поблагодарила любезной улыбкой.

Еву впечатлило уже то, что к ней обратилась супруга самого Захария Бидермана, а личная встреча польстила ей еще больше: жену известного экономиста отличала уверенность, свойственная людям, никогда ни в чем не нуждавшимся, любезность, данная хорошим воспитанием, а не включенная ради корысти, а еще — привитая с детства привычка одеваться у лучших кутюрье. Ева же, которая каждую ступеньку своего восхождения по социальной лестнице оплатила собственным телом и чувствами, не спускала глаз с этой дамы, принадлежавшей к высшим кругам буржуазии. Роза, хотя и выглядела не слишком юной, не утратила сексуальной привлекательности: костюмчик из шотландки классического кроя соответствовал имиджу влиятельной особы, но в этом облачении ее изящные формы казались только более аппетитными и дразнили воображение. Когда они проходили мимо большого, во всю стену, зеркала, Ева сравнила их силуэты, и то, что она увидела, ее не порадовало: пухленькая Роза смотрелась одновременно и привлекательно, и вызывающе, овеянная загадочным флером, — а сама Ева, со своей агрессивной сексуальностью, походила скорее на проститутку. Она вдруг разозлилась на себя за свое чересчур откровенное декольте, высоченные каблуки, сапоги с голенищами выше колен вместо скромных ботильонов… Еще мгновение, и она задалась бы вопросом: правомерно ли иметь загорелую кожу и платиновый оттенок волос? В Розе-то не было заметно никакого усилия нравиться, именно это и делало ее неотразимой: кожа ее так и лучилась естественностью, волосы — тоже, ее элегантность не привлекала к себе внимания. Со вздохом Ева осознала, что поняла все это слишком поздно.

— Вы давно работаете в недвижимости? — спросила Роза.

— Уже шесть лет, с тех пор как поселилась в Брюсселе.

Действительно, шесть лет назад, когда Филипп — ее козленочек — с женой и детьми обосновался в Брюсселе после трех лет в Лионе, он привез вместе с остальным багажом и ее, снял ей квартиру и купил агентство недвижимости.

— Моя специализация — районы Уккел и Иксель. Дорогие дома… Думаю, я побывала во всех зданиях на авеню Мольера — до нашей милой площади Ареццо.

— Правда? Тогда вы, должно быть, знаете моих друзей Дантремонов?

— Конечно, — поспешно ответила Ева.

Ей так хотелось блеснуть, что она, не задумываясь, похвасталась этим знакомством, хотя Филипп Дантремон — ее козленочек — всегда запрещал ей упоминать о нем.

— И самого милейшего Филиппа Дантремона, — проворковала Роза, — известный донжуан, да?

Ева смутилась, ей только и оставалось, что согласиться с этим, утвердительно опустив глаза.

— Не хотела бы я быть на месте его жены Одиль. Ей столько приходится ему прощать…

— Вот как! — выдавила из себя Ева, сглотнув слюну.

— Филипп ни одной симпатичной женщины не пропустит. Сразу кидается в атаку. И не говорите мне, что за вами он не пытался ухлестывать.

— Ну да, конечно… но… я была несвободна, поэтому дело ничем не кончилось.

— Тем лучше для вас… Но вообще-то, он по-своему корректен и никогда не выбирает женщин, похожих на его жену. Мне рассказывали, что последняя его пассия, Фатима, — роскошная арабская красавица. Из Туниса… Как подумаю, что мне это известно, а Одиль ничего не знает, становится неловко. Правда ведь?

Еве хотелось закричать: «Какая еще Фатима?» — но она сдержалась, надо было соблюдать приличия. Ее трясло от волнения, она проводила Розу до дверей, обменялась с ней любезностями и быстро попрощалась под тем предлогом, что ей еще нужно подняться в дом и проверить, закрыты ли все окна.

Ослепительная Роза выскользнула на залитый солнцем тротуар, пообещав, что ее подруга скоро посетит особняк.

Ева спустилась на кухню, закрыла ставни и, оказавшись в безопасности, взвыла в голос:

— Вот сволочь!