Попутный ветер

Олаф выпрыгнул из дупла и встал, прислонившись спиной к дереву. Долго ждать ему не пришлось. Его спутница умела менять туалеты с завидной скоростью. А с причёской она и вовсе не мудрила: собрала волосы в длинный хвост на затылке, и все. Но юноша не мог отделаться от образа, который возник перед ним в сумерках. Неужели никто из семьи Летты не замечал раньше её красоты?

Проводник протянул девушке руку. Она немного помедлила, всего лишь краткое мгновение, а потом взялась за неё. Они пошли по тропе. Два человека, затерявшихся в мире.

Однако, как путники ни спешили, караван нагнал их. Казалось, в спину подул солёный ураганный ветер, зубы заскрипели от выплеснувшейся желчи, а затянувшаяся рана открылась сызнова. Олаф не первый раз встречался с работорговцами, но не на их территории. Беспринципные, жестокие и ведущие свою историю с зарождения Империи — они, тем не менее, легко приспосабливались к законам и всем изменчивым обстоятельствам.

Громкий окрик за спиной заставил сойти на край дороги. Юноша посмотрел на спутницу и ещё крепче стиснул её руку. Девушка во все глаза разглядывала толпу невольников: мужчин и женщин, по неведомой причине продавших свою жизнь и волю, ползущих в одной цепи, подобно гигантской серой гусенице. Это их жалким скарбом были забиты повозки. В кибитках же, скорее всего, ехали либо совсем обессилевшие, либо дети.

Олаф вскинул голову, заметив, что от каравана отделился довольно богато одетый полный господин на выносливом муле и потрусил к ним.

— Приветствую, собратья по дороге. Доброго ветра вам в спину, — прокричал неожиданно писклявым голосом.

— И вам, — ответил проводник.

— Я Востов, торговец.

— Я Олаф, проводник, а это моя спутница, — он не стал вдаваться в подробности, отвечая лаконично, в стиле писклявого.

— Куда держите путь?

— В Темьгород.

Господин удивлённо вытянул губы и зацокал языком. Быстрым оценивающим взглядом окинул молодых людей. Юноша просто почувствовал, как в голове караванщика промелькнула сумма, которую можно будет за них выручить, если что. Но вот запаха эмоций не было. Кажется, караванщик умел его перебивать.

— У меня есть место в обозе, могу подбросить, — предложил Востов радушно.

Летта с опаской глянула на Олафа. Она, конечно, не представляла, чего могло стоить предложение караванщика. Но воодушевления оно не вызвало. Парень не повёл и мускулом на лице, только подмигнул ободряюще и улыбнулся. Не сказать, что он чувствовал себя уверенным и бесстрашным. Но, оказывается, присутствие рядом девушки давало неожиданные силы и воодушевляло.

— Предпочитаем пешком, и в попутчиках не нуждаемся, — отказал юноша.

Девушка не смогла сдержать вздох облегчения. И немного придвинулась к проводнику. Их плечи соприкоснулись, а руки крепко переплелись. Казалось, Летта находит в Олафе ту поддержку, которую до этой поры не видела ни в ком.

Востов покачал головой и сморщился. Его словно искренне огорчил категоричный отказ молодых людей.

— А чем плохи мои повозки? — указал хлыстом на караван. — И с людьми-то веселее будет. А там, глядишь, передумаете, с нами поедете. Мы, конечно, не в Темьгород, а дальше, но…

— Нет, — твердо повторил Олаф, прерывая толстяка. — Мы люди вольные, куда хотим, туда идём. Когда желаем, тогда едем. И сейчас нам интереснее общество друг друга, чем ваше.

Он не боялся оскорбить караванщика. Это была старая формула. Любой имперец знал её с колыбели. Но говорили, что у работорговцев есть особый дурман, затуманивающий мысли, заставляющий продать себя. Говорили. Только доказательств не было.

— А у тебя есть свободная воля? — переспросил господин. — Ты привязан, гляжу, к этой девчонке…

— Вот именно, — перебил Олаф, — и наша с ней свободная воля диктует отклонить твоё предложение. Мы вместе по собственному желанию, а не по принуждению.

Услышав эти слова, девушка вздрогнула и взглянула на Олафа с беспокойством. Но он встретил её взгляд твёрдо и прямо. Сейчас попутчики словно вели молчаливый диалог, и эта была новая степень доверия между ними.

Караванщик отъехал назад. Его маленькие глазки не отрывались от молодых людей, он уже и не скрывал, что заинтересовался Олафом и Леттой. Хотя запах эмоций, настоящих, скрытых ото всех, перебивался мускусом. Мул, словно чувствуя намерения хозяина, фыркал и нервно переступал с ноги на ногу.

Олаф почувствовал раздражение. Не любил он, когда дар молчал. Даже бессловесное животное понимало сейчас больше. Летта настороженно стояла рядом, цепко схватившись за его руку.

К толстяку подъехал ещё один мужчина — помладше возрастом, мелкий, тощий, с густыми черными бровями и издевательской улыбкой. По одежде и манере поведения Олаф записал его в помощники торговца. Соскочив с ослика, мужчина подошёл к молодым людям и внимательно их оглядел. Видимо, не имея пока достаточно средств, чтобы пользоваться дорогими духами, мужчина держал за поясом мешочек перемолотых в порошок специй. Но это не мешало Олафу почувствовать тяжёлый дух подлости и лицемерия, нахальства и самодовольства.