Попутный ветер

Помогли ли зубы недоеда, подействовал ли отвар, или молодой организм начал справляться с простудой сам — так или иначе, с рассветом девушка немного затихла. Она все ещё горела, но не так, как раньше, ночные кошмары больше не беспокоили её, и кашель почти утих. Осунувшаяся, в испарине, Летта вызывала щемящее чувство жалости. Её хотелось защитить, поддержать — теперь даже больше, чем в начале знакомства.

Олаф дотронулся до белоснежной руки. Прикосновение было совсем лёгким, и он не думал, потревожить свою подопечную. Однако она моментально открыла глаза. И затопившая её волна облегчения показалась юноше милостью самой Жизнеродящей.

— Как вы себя чувствуете?

— Мне снились ужасные сны, но я рада, что проснулась, а вы рядом, — ответила она тихо.

Проводник помялся немного, не зная, как начать разговор, и не будет ли он преждевременным и особо травмирующим для состояния девушки. А потом показал белёсый кончик своего пальца:

— Я искал лекарство, вспомнил ваши слова, достал флакон и открыл крышку. Одной капли оказалось достаточно, чтобы изменить цвет моей кожи.

Летта заволновалась. Отвернулась к стене, и юноша решил, что чем-то обидел собеседницу. Но его ощущения противоречили домыслам: она пахла только сомнением и печалью.

— Вы помните, я говорила о записках моего отца? — произнесла девушка неожиданно и глухо.

— Да, — кивнул он, будто она могла видеть.

— Я взяла их с собой. Они в кармане плаща. Прочтите.

— Зачем?

Она не ответила. Юноша поднялся, снял с перекладины плащ и нащупал несколько сложенных вчетверо листов. Посмотрел на Летту неуверенно. Девушка повернулась к нему и кивнула.

Порывшись в кармане, Олаф достал стопку желтоватых листов, протертых на сгибах и краях, испещренных мелким и торопливым почерком. Местами чернила размылись, но слова все же можно было прочесть. Усевшись поудобнее на полу рядом с постелью своей спутницы, юноша начал читать. Это был отрывок дневниковых записей, писал, несомненно, отец Летты.