Пора убивать

— Поэтому ты считаешь, что тебе совершенно необходимо вмешаться в их семейную неурядицу.

— Вовсе нет. Но мне кажется, Лестер должен знать о происшедшем.

— Я уверена, что он обо всем узнает из газет.

— А может, и не узнает, — заметил Джейк без всякого воодушевления. — По-моему, Ханне нужно еще налить апельсинового сока.

— Уж не хочешь ли ты сменить тему?

— Тема разговора меня нисколько не беспокоит. Я хочу заниматься этим делом и твердо рассчитываю вернуть его. Лестер — единственный человек, который способен мне в этом помочь.

Глаза Карлы сузились, Джейк почувствовал на себе ее взгляд. Сам он смотрел за тем, как надувной плотик несло ветром на выступающие из-под воды неподалеку от берега комья грязи.

— Это неэтично, Джейк, ты и сам знаешь об этом. — Голос жены был спокоен и тверд, а ее слова звучали обидно.

— Неправда, Карла. Я никогда не пренебрегал вопросами морали.

— Ты вечно превозносил мораль. Но сейчас ты пытаешься выклянчить это дело. Вот в чем проблема, Джейк.

— Вернуть, а не выклянчить.

— А в чем разница?

— Выпрашивать, клянчить действительно неэтично. Но я никогда не слышал, чтобы стремление человека закончить им же начатое дело признавалось не соответствующим морали.

— Но это же не так, Джейк. Карл Ли нанял другого адвоката, так что тебе пора забыть об этом деле.

— Как я понимаю, ты считаешь, что Маршафски — высокоэтичный человек. А как же, по-твоему, он заполучил это дело? Его нанял человек, который никогда раньше и не слышал о нем. Да Маршафски просто вцепился в это дело.

— Поэтому теперь и тебе можно цепляться за него?

— Добиться его возвращения в мои руки, а не цепляться.

Ханна потребовала печенья, и Карла принялась рыться в корзинке. Опершись на локоть, Джейк смотрел в сторону. Он размышлял о Люсьене. Что бы предпринял тот в такой ситуации? Нанял бы самолет, отправился бы на нем в Чикаго, разыскал бы там Лестера, сунул бы ему какие-нибудь деньги, привез бы сюда и убедил его наставить на путь истинный Карла Ли. Он смог бы дать понять Лестеру, что Маршафски не может практиковать в Миссисипи, что, поскольку он является здесь чужаком, жюри присяжных, состоящее из местных, не очень образованных жителей, не поверит ему. Он мог бы позвонить Маршафски и облить его грязью за то, что тот гоняется за чужими делами, угрожать ему представлением жалобы в ассоциацию адвокатов. Он связался бы со своими чернокожими друзьями и договорился о том, чтобы те стали осаждать Гвен и Оззи телефонными звонками, убеждая их в том, что единственным адвокатом, имеющим хоть какие-то шансы выиграть дело, является только он, Люсьен Уилбэнкс. И в конце концов Карл Ли сдался бы.

Вот что стал бы делать Люсьен. Именно это. Он не говорил бы об этике.

— Чему это ты улыбаешься? — нарушила ход его мыслей Карла.

— Просто мне очень хорошо здесь с тобой и Ханной. Давненько мы не совершали таких вылазок.

— Но ты разочарован, разве нет?

— Конечно. Такого дела у меня больше никогда не будет. Если бы я выиграл его, то стал бы самым известным в наших краях адвокатом. Тогда нам никогда больше не пришлось бы беспокоиться о деньгах.

— А вдруг бы ты его проиграл?

— Даже в этом случае я не прогадал бы. Но нельзя проиграть то, чего не имеешь.

— Это тебя расстраивает?

— Немного. С подобным трудно примириться. Сейчас надо мной смеется каждый юрист округа, за исключением, пожалуй, Гарри Рекса. Но с этим я справлюсь.

— Что мне теперь делать с газетными вырезками?

— Не выбрасывай ни в коем случае. Тебе еще представится возможность заполнить свою тетрадь до конца.

* * *

Крест был не очень большим — всего девять футов в длину и четыре в ширину, как раз чтобы поместиться в кузове грузовика, не привлекая любопытных взоров. Для торжественных ритуалов использовались кресты гораздо больших размеров, с маленькими же было просто удобнее обращаться во время ночных рейдов в жилые кварталы. Прибегали, однако, к ним нечасто или не очень часто, если верить устроителям мероприятия. В округе Форд последний такой случай имел место много лет назад. Тогда крест установили во дворе ниггера, обвиненного в изнасиловании белой женщины.

В понедельник утром, за несколько часов до рассвета, крест быстро и без шума сняли с грузовика и установили в яму дюймов десяти глубиной, вырытую в газоне перед фасадом викторианского особняка на Адамс-стрит. К основанию креста был брошен маленький пылающий факел, и через мгновение сухая древесина была охвачена языками пламени. Растворившийся в ночи грузовик через несколько минут остановился у телефона-автомата на окраине городка, и секундами позже на столе у дежурного офицера полиции звоном взорвался телефонный аппарат.