Порочный круг

Постепенно темнело. Стрелки и штурмовики, не дожидаясь моего напоминания, сами отправились по койкам — немного поспать перед долгой утренней вахтой. Вокруг мирно полыхавших приятным жаром углей остались в основном офицеры. Я оглядел свою команду. Скорпион терзал гитару и что-то доказывал Козеру. Операторы канонерок и линкора играли друг против друга в непонятную компьютерную игру. Вокруг них стояли и сидели ремонтники. Иногда эта компания принималась хохотать на всю степь. Переведя взгляд на небо, я увидел россыпи звезд. От дневного тумана не осталось и следа — небо было на удивление прозрачным. Созвездия были совсем знакомыми, разве только ковш Медведицы слегка вытянулся и распрямился изгиб его ручки, да Кассиопея обогатилась еще одной звездочкой. Мне думалось, что прошло столько веков, но человек все равно испытывает трепетное чувство неуверенности, бросая свой взгляд в эту черноту. Там притаилось непонятное и наверняка враждебное. Может быть, над нами смилостивился удача и нас минует сия чаша гнева, но все равно я чувствовал себя как в ту памятную ночь затишья на Вольфе, когда поутру на остатки гарнизона обрушился ураган последней, самой яростной атаки киберов...

Пошевелив палкой костер, отчего в небо взвились стайки быстро гаснущих искр, я поднялся и отобрал гитару у Скорпиона. Услышав, что я перебираю аккорды, все замолчали. Немного подтянув струны, я исполнил нехитрую прелюдию и запел:

Скоро солнышко взойдет,

Теплым светом обольет,

А на травы пали росы.

Нынче время для покоса.

В ясном небе звездопад.

Угольки костра дымят.

Дует ветер теплый, южный...

И разносит звон кольчужный.

Не сомкнула очи рать.

За рекою станом тать.

И лишь ночь откинет полог,

Хлынет стаей лютый ворог.

Ночь подняла покрывало.

Лег рассвет полоской алой.

Показался солнца лик

В частоколе вражьих пик.

Значит скоро, недалече

Полонит нас злая сеча.

И на поле вышли россы

Ждать кровавого покоса.

Неожиданно подул резкий, свежий ветер и с запада двинулась пелена облаков, освещая степь всполохами приближающейся грозы. Мы в последний раз взглянули на изобилие звезд, которое скоро поглотит дикая стихия. И в этот момент кто-то сзади произнес:

— Когда взираю я на небеса твои — дело твоих рук, на луну и звезды, которые ты поставил, то что есть человек, что ты помнишь его, и сын человеческий, что ты посещаешь его...

Находясь в состоянии, близком к оцепенению, я слегка закивал головой и тихо произнес: «Верно... Верно...». Но тут же резко обернулся, желая увидеть говорившего, поскольку догадался, откуда взято это изречение. А ребята уже двинулись к кораблю, и силуэты их призрачно мерцали в отсветах вспышек далеких ветвистых молний. Мы уходили навстречу небытию.

* * *

На орбите Немана нас уже заждался эсминец Марта. Как только мы приблизились друг к другу, от его борта отошла канонерка. Март явно горел желанием как можно быстрее избавиться от улик — скафандров моих операторов, которые жгли ему руки, и даже отказался отобедать со мной, чтобы обсудить случившееся на планете.

— Чего обсуждать-то? — Командир эсминца слегка нервничал — Надо убираться отсюда подальше к чертям собачьим. Наделали шухера на всю систему...

Он пожал на прощанье мне руку и умчался на свой корабль.

Вскоре эсминец понесся в сторону кольца телепортации. Когда я наблюдал за поспешным бегством своего соратника, в рубку осторожно зашел мистер Рай. Поняв, что он хочет поговорить со мной о Шуре, я вывел его в коридор, где не было свидетелей. Адвокат не сразу начал разговор. Его руки слегка дрожали. Он опасался, что я однозначно скажу: «Нет!».

— Знаете что, мистер Рай, — прервал я затянувшееся безмолвие, — я пойду к Шуре и спрошу его, хочет ли он отправиться с вами или нет.

Мистер Рай закивал головой:

— Да-да... Конечно! Иначе быть не может.

Шура уже оправился от ранения. И хотя ткани поврежденного лица еще не восстановились полностью, он мог разговаривать, слегка шевеля губами. Я не стал сразу говорить о цели своего визита, а сперва поинтересовался о его самочувствии, немного пошутив при этом и вызвав на лице мальчишки кривую улыбку. Затем сделал серьезное лицо и спросил:

— Как ты относишься к тому, чтобы жить с мистером Раем? Мускулы на лице штурмовика дрогнули, и это причинило ему боль — Шура слегка застонал и прикрыл глаза. Он сжал мои пальцы:

— А как же... Устав? Ведь это же не разрешено...

— Плевать я хотел на этот устав. Поверь, я сделаю так, как ты захочешь.

Шура не отвечал долго. А потом, когда слезинка вытекла из уголка его глаза, прошептал:

— Мне жалко мистера Рая... Я ничего не помню из того, что он рассказывает, но иногда мне так хочется пожалеть его, и я делаю вид, будто вспоминаю... Он очень радуется этому... Я что, правда очень похож на его сына?

— Генетическая карта однозначно подтверждает правоту адвоката. Ты Джав, его сын.

— Так каким же образом...