Порочный круг

Я оглянулся и посмотрел на его лицо. Жан едва заметно улыбнулся, но в его голубых глазах проскакивали искорки беспокойства. Мне вдруг подумалось, что этот паренек, пожалуй, может и сдрейфить, если дело обернется круто. Желая как-то ободрить мальчишку, я положил руку ему на плечо и улыбнулся в ответ:

— Еще не знаю. Вполне возможно, что они не станут с нами связываться. Особенно, если учесть, что мы можем отойти под защиту артиллерии кольца и атаковать оттуда.

Внутри меня, однако, по какой-то фатальной интуиции зрело чувство, что на этот раз нам не удастся с миром разойтись. Корабль киберов в данном пункте пространства не мог иметь другую задачу, кроме как подрыв наших коммуникаций.

Было видно, что настроение у Жана поднялось. Он тешил себя надеждой, что все обернется действительно так, как я ему сказал. Жан отошел к переборке и уселся на ящик с бластерными обоймами справа от входа в рубку. Провожая его взглядом, я мысленно подметил, что было бы неплохо доставить в наш арсенал побольше боеприпасов для легкого оружия. Вполне возможно, что во время боя выйдет из строя телепортационная система, а склад далеко, так что несколько дополнительных ящиков зарядов нам не повредят.

Тем временем Жан, заметив мой пристальный взгляд в его сторону, встал и спросил:

— Можно я побуду здесь, мистер? Ведь мне уже все равно не уснуть.

Я неопределенно махнул рукой в его сторону: мол, делай что хочешь, и обратил внимание, что Змей выжидающе смотрит на меня. Я кивнул головой. В ответ он показал большим пальцем через плечо на свой дисплей и сказал довольным голосом:

— Знаете, мистер, вероятность того, что мы вскроем эту железяку, равна пятидесяти четырем процентам.

Это было значительно выше, чем я ожидал. Подойдя к Змею, я принялся теребить подбородок, собираясь с мыслями.

— Восемь процентов выше обычного, — я рассуждал вслух, — значит киберов кто-то потрепал... Какая картина повреждений?

— Ну, не могу ответить вам, мистер. Они же чересчур далеко от нас.

— Ах, да...

— Если вы прикажете, — продолжал Змей, — то канонерщики могли бы подойти к ним на дистанцию километров так в сто тысяч, и мы получили бы более точную информацию.

Из другого конца рубки подал голос Дев:

— Не думаю, что они позволят нам сделать это. Лучше послать туда навстречу «апельсины».

Я обернулся. Дев машинально прижал правую руку к левой стороне груди и продолжил:

— Простите, мистер, но я не думаю, что у них имеется какое-либо повреждение. Скорее всего, они просто расстреляли часть своих зарядов — в другом случае киберы просто ни за что бы не отважились сблизиться с нами.

Молчавший доселе Рак подтверждающие кивнул головой и тоже обратился ко мне:

— Если у них уменьшился угол обстрела хотя бы одной башни, то, если поднапрячься, мы можем их взять без особых проблем.

— Твое «без особых проблем» обойдется нам, между прочим, в две трети экипажа, и как минимум в одну канонерку,— возразил ему из угла Жан.

Рак повернулся к Жану, в его голосе слышались интонации усмешки:

— А чего ты, собственно, боишься? Лично меня убивали уже три раза. Ты же знаешь, Жан, что мы в принципе — бессмертные существа, — он посмотрел по сторонам, ища поддержку на лицах других.

Глаза Жана сверкнули, его лицо побледнело, и на нем ярко зарыжели веснушки:

— Черт побери! Мне не меньше тебя известно, что каждая секунда нашего бытия записывается на матрице, которая заложена за сотни миллиардов километров отсюда. Убить нас полностью, то есть повергнуть в небытие, возможно только уничтожив это хранилище личностей. Но в ближайшие столетия киберам вряд ли удастся это сделать, впрочем они и не в состоянии каким-либо образом повлиять на сам процесс записи. Тебе, Рак, все время везло: тебя три раза разрывало на атомы, а через три-четыре года матрицу твоего сознания записывали на кору мозга нового тела, выращенного, между прочим, также из соматических клеток твоего гипоталамуса и полностью биологически идентичного тому, с которым ты уже когда-то расстался. Ты не успел почувствовать боли, когда тебя убили: ты как бы проспал все это время сном без сновидений. Зная весь этот процесс, многие из нас ну просто совершенно потеряли страх перед смертью. Они иногда даже специально лезут на рожон, когда затянувшаяся кампания им надоедает.

Змей сжал подлокотники кресла:

— Кого ты имеешь в виду?

Я вытолкнул Жана из рубки. Охваченный неприятными воспоминаниями, он продолжал говорить, жалуясь теперь уже скорее сам себе:

— Как я просил эту заразу Щегла пристрелить меня, когда лишился обоих ног и руки на подступах к Эридану. Но нет, платить за преднамеренную порчу еще не умершего тела он не захотел. Он сказал мне тогда, что это для него слишком дорогое удовольствие. Конечно, гораздо проще было приковать меня на двадцать месяцев к постели, пока не вырастут новые конечности.

— Не надо портить всем нервы перед боем, — сказал я ему строго, — если на то пошло, то я обещаю, что в случае тяжелого ранения добью тебя, хотя потом мне придется платить за издержки и выложить из своего кармана десять тысяч монет.