Пороги рая, двери ада

Но сейчас меня это не обрадовало, а разозлило еще больше.

Повернувшись к Власову, я обнаружила, что он нахально открыл мою висевшую на спинке стула сумочку, достал оттуда фальшивый паспорт и с увлечением его изучает. Захлопнув книжечку, он протянул ее мне и зевнул:

— Ну вот, Ирина Ивановна, а вы говорили, что документов нет. Ложитесь-ка вы, милая дама, спать, а то уже светает.

За окном, действительно, розовело небо. Я стояла, растерянно хлопая глазами — неужели он не видит, что паспорт липовый? Возможно, неяркий свет шестидесятиваттной лампочки из-под шелкового с бахромой абажура и крайняя усталость подполковника сыграли свою роль? Во всяком случае, на лице его читалось полное равнодушие к моей особе и даже раздражение.

— А что, были еще женщины, называвшие себя Алисой Бушуевой? — не удержалась я от вопроса.

— Ага, две штуки. Обе — вылитая покойница, и обе — полные психопатки. Увидели по телевизору фотографию в новостях, и у обеих в башке замкнуло. Примчались доказывать, что они — Алиса и что живы-здоровы. Вы — третья. Я могу, конечно, протекцию составить по части психиатрии, но думаю, что здоровый сон и трезвый образ жизни вам сейчас нужнее.

— Ладно, — махнула я рукой, — только потом не говорите, что я не ставила вас в известность… И вот еще что, больше облавы на Федора не устраивайте, я оформляю опекунство над мальчиком.

— Вот и ладненько, — обрадовался Власов. — Думаете, мне самому нравится за этим Маугли по буеракам гоняться? Пусть уж лучше с вами живет.

На этом мы с подполковником распрощались. А ведь мог, как минимум, благодарность в приказе отхватить, если бы мне поверил. Вон, уходя, газетницу задел и даже не проверил, отчего она такая тяжелая…

Эх, милиция ты наша незадачливая, не твой сегодня день, точно — не твой. Вернее, ночь.

Я устало опустилась на диван. За стенкой шаркали ногами и негромко переговаривались расходящиеся восвояси незваные гости. Вот в последний раз скрипнула дверь, и все стихло. Когда я выползла на веранду, то обнаружила только пустую кастрюля из-под компота. Судя по отсутствию раскладушки, спящую Настю унесли на ней, как на носилках. И правильно сделали, могучая дама спросонья ведет себя шумно и агрессивно, могла мне нечаянно и дом сломать. Интересно, где Федора черти носят? Пора бы ему возвращаться.

Во дворе тоже не было уже ни души. Роскошный рассвет, пахнущий левкоями и влажной от росы травой, полыхал над спящей Шушановкой. Я заглянула на всякий случай в гараж, надеясь, что Федор спрятался там, но, очевидно, простые решения не для него — в гараже никого не было. Вздрагивая от утренней свежести воздуха, я побегала по окрестностям, пугая невыспавшихся собак. Безрезультатно.

Сон мне заменило обливание холодной водой под вишней. После этой процедуры тупая боль в висках и тошнота от выпитого накануне почти прошли. Я заставила себя сесть завтракать, но кусок не лез в горло.

Скорее всего, этот паршивец дрыхнет где-нибудь на чужом чердаке, а я тут с ума схожу.

Пейджер подал сигнал, когда я допивала вторую чашку крепкого кофе. Я вытащила черную коробочку и прочитала: «Со мной все в порядке. Тебе сообщат. Я тебя целую. Твой Егорушка». Сказать, что ноги у меня подкосились, значит не сказать ничего, — я почти умерла от ужаса. Господи, неужели кто-то опять похитил Егора? Но как они его нашли? Проследили за машиной Купавина? И кто это может быть — ведь Игорек в больнице, Сима в СИЗО, а Самурай… Где может быть Самурай, я точно не знала, поэтому представила самое плохое — мой сын в руках этого отморозка.

Я в десятый раз перечитала сообщение, стараясь хоть как-то взять себя в руки, и внезапно обнаружила в нем странность, даже две странности. Во-первых: Егорка терпеть не мог, когда его называли Егорушкой, во-вторых он не любил целоваться, просто отвращение испытывал, когда кто-нибудь чмокал его в щечку, а уж сам даже помыслить не мог кого-нибудь поцеловать. Севка всегда подтрунивал над ним: «А кто же будет с твоей женой целоваться? Чужой дядя?» На что сын с мрачным видом отвечал: «Пусть кто хочет, тот и целуется, только не я!»

Конечно, тот, кто передавал сообщение, мог интерпретировать его по-своему, но вдруг это не случайность? Я вскочила и бросилась было через овраг на почту, но на полпути сообразила, что она в шесть часов утра еще закрыта, вернулась и поехала на машине к главпочтамту. Там междугородный переговорный пункт работал круглосуточно. Стараясь трясущейся рукой попасть по нужным кнопкам, я набрала номер, оставленный мне Купавиным. Через пару минут, показавшихся мне неделей, в трубке раздался высокий мужской голос:

— Да, Покрово-Каменецкая обитель слушает.

— Можно попросить к телефону отца настоятеля? — пересохшими губами попросила я.

— Отец настоятель, у аппарата, дочь моя.

— Извините, у вас должен быть мальчик, Егор. Я его мать и очень беспокоюсь. С ним все в порядке?

— Мальчик? А что с ним может случиться? На вечерней трапезе был жив-здоров, аппетит отменный.

— А сейчас, где он сейчас?! — почти завопила я. — Вдруг за ночь что-нибудь случилось?