Порою нестерпимо хочется

Выйдя из клиники, я в полной растерянности остановился на залитом лужами тротуаре, не зная, что предпринять. Вероятность застать Вив одну таяла с каждой минутой. Как я доберусь до дому, если за мной не заедет Генри? И тем не менее совершенно неосознанно я выбрал улицу, на которой с наименьшей вероятностью мог его встретить, -- "короткий путь" по старой разбитой улице, шедшей мимо школы... "на случай, если за мной следит доктор".

Настороже, мрачно крадучись, я с оглядкой двигался под грохочущим дождем сквозь бесконечные ряды воспоминаний, готовый ко всему, прижав замерзшие и сжатые в кулаки пальцы к бокам, вместо того чтобы опустить их в теплые карманы. Шаткие, скользкие деревянные мостки вели мимо заброшенных рыбацких хижин -- закопченные зловещие строения, залатанные чем попало -- от крышек с табачных банок до расплющенных упаковок "Принца Альберта". Здесь жил "безумный швед" -- людоед, как утверждали мои одноклассники, стрелявшие яблоками по его окнам, -- "боишься, Леланд?"... мимо домика дворника, мимо квадратного кирпичного здания котельной, отапливавшей школу, мимо шершавой стены поленницы дров, которыми топили котельную... и как ни странно, за весь свой длинный путь мне так и не удалось расслабиться. И вдруг все мои ни на чем не основанные опасения рассеялись -- чего бояться? Что за глупость думать, что этому зубастому болвану может быть что-нибудь известно, -- что за дурацкие мысли? Я понял, что стою перед школой, моей древней цитаделью Познания и Правды, перед моим святилищем. Но страх не уступил место покою; пока я шел по дорожке, огибавшей спортивную площадку моего святилища, напряжение мое перешло в уныние и горькие сожаления; я постукивал костяшками пальцев по ограде школы, которой я никогда не принадлежал, двигаясь мимо площадки, залитой полуденными голосами воспоминаний о командах, в которых я никогда не играл. Через решетку я рассмотрел площадку для игры в бейсбол. Там играли "большие ребята", когда я был еще первоклассником, а потом, когда я перешел в четвертый, стала играть "малышня"... "Малышня?" -- как-то спросил Хэнк. "Да, знаешь, тупицы, болваны, которые за всю свою жизнь ни одной книжки не прочитали". Теперь эта древняя теория представилась мне жалкой и неубедительной: большие или малыши, первый класс или четвертый, Леланд, старина, ты бы отдал все на свете, лишь бы присоединиться к этой шумной, беспорядочной толпе. Разве нет? Разве не так? И, глядя сквозь мокрые переплетения проволоки на залитое водой поле, я поймал себя на том, что кисло спрашиваю: "Ребята, а когда я буду играть, когда меня выберут? Все, кроме меня, играют. Давайте выберем меня ради разнообразия".

Ребята отступают. И ни один девятилетний демагог, покрытый веснушками и добрым старым американским загаром, не указывает на меня грязным пальцем и не говорит: "Я беру тебя в свою команду". Никто не кричит: "Леланд, ты нам нужен, ты умеешь делать сильный захват!"

"Но, ребята, -- упрашиваю я, бубня в вихревое ухо дождя, -- так нечестно. Так нечестно!"

Но даже перед лицом этой проверенной временем истины фантомы продолжают отступать: может, это и нечестно -- они не станут спорить, но что касается игрока первой базы, а также второй и третьей, то им нужен парень с холодной головой и отважной душой, а не паршивый придурок, который всякий раз, как мяч летит в его направлении, выбрасывает вперед кулак, чтобы спасти свои очки.

"Но, ребята..."

Не какой-нибудь вонючий хлюпик, который дрожит, дергается и наконец теряет сознание, приходя в себя через пять минут со спущенными штанами и флакончиком нашатыря под носом, -- а все оттого, что сестра вколола ему в задницу немножко пенициллина.

"Постойте, ребята, это был не простой укол. Игла была вот такой длины".

Хлюпик говорит: "Такой длины! вот такой! Вы только послушайте его!"

"Это правда! Пожалуйста, ребята... может, в дом?"

"Дом! Нет, вы послушайте этого маменькиного сынка!"

Они скрылись в прошлом, а я тронулся дальше мимо поля, на котором свистел ветер и шипел дождь, сквозь стенку юнцов и основной команды, не подпускавших никаких чужаков. Я повернул к городу, прочь от школы, где я был первым по всем предметам, за исключением больших перемен. Конечно, в какой-то мере мой страх был усмирен видом этого образовательного учреждения -- по крайней мере, я перестал бояться, что на меня вот-вот набросится доктор, как жирный вампир, потому что школа, так же как и церковь, служила мне защитой от этих бесов, -- но теперь на месте этих бесов образовалась ужасающая пустота, огромная зловещая яма. Ни бесов, ни товарищей по команде.

Хэнк терпеливо курит, слушая, как к ним приближаются разрозненные звуки маленького транзистора Джо Бена. (Старик стоит прислонившись к стволу и задумчиво шамкает челюстью; седые волосы прилипли к костистому черепу и висят на нем как мокрая паутина. "Там склон круче, -- продолжает бормотать он. -- Гм. Да. Вон там лучше. Там мы можем нарубить половину всего, что нужно. Ага. Могу поспорить..."