Порт–Артур. Воспоминания участников.

Обед был прерван. Присутствующие вышли на берег, где у маленькой пристани стояла наготове принадлежащая агенту пароходства шлюпка с несколькими китайцами–гребцами, одетыми в матросскую форму. На шлюпку сели: консул, Рощаковский, Лаврентьев и Никсон.

Ночь была темная, безлунная. В море стоял мертвый штиль и гладкой, как зеркало, была водная поверхность.

Далеко среди тишины разносился дружный всплеск весел гребцов. Но, по–видимому, всё было пока спокойно на рейде. Никаких признаков японских судов не было.

Подошли к «Решительному». Команда на нем спала на верхней палубе. Внутри корабля, борта которого накалились в течение дня, было жарко и душно. Рощаковский вышел на свой миноносец, остальные прибывшие остались на шлюпке. Старший офицер, лейтенант В. В. Каневский встретил командира у трапа.

— Никаких судов, входящих на рейд, мы не видели, — доложил Каневский. — Пока всё было тихо и спокойно.

— Быть может, мой Тен Ху нас напрасно переполошил, — сказал Тидеман. — Кажется, мы можем пожелать господам офицерам спокойной ночи и возвращаться к себе домой.

Но беспокойство о судьбе «Решительного» не покидало Никсона. — Скажите, как у вас обстоит дело насчет пироксилиновых подрывных патронов? — обратился он к Рощаковскому. — Ведь не ровен час… Вдруг они могут вам понадобится?

— По этой части всё благополучно, — ответил командир миноносца. — Ни патронов, ни бикфордовых шнуров я китайцам не сдавал. Все они лежат наготове в носовом погребе.

Еще раньше, за обедом, на вопрос Никсона о сигнальных книгах «Решительного» и о секретных картах и документах, Рощаковский пояснил, что еще утром судовая комиссия спустилась в кочегарку и в ее присутствии всё секретное, что имелось на судне, было сожжено в топке.

— Ну, будемте отваливать, — сказал консул. — Позвольте вам пожелать всего лучшего, — обратился он к офицерам миноносца.

**

*

Не прошло и часу после отбытия консула, когда вахтенные на миноносце услышали всплеск весел. К трапу подошла небольшая шлюпка. Гребцами на ней были матросы японского военного флота. Людей этих было довольно много. В руках большинства из них виднелись винтовки.

На корме сидел морской офицер, японец в белом кителе, вооруженный саблей. Рядом с ним восседал дородный штатский японец, нарядно одетый в светло серый костюм.

«Некто в сером» — обратился к подошедшему к трапу Рощаковскому, сказав по–русски:

— Японьски офицер просит разрешения войти на паруба.

Рощаковский в ответ пояснил, что разрешения этого он дать никак не может, т. к. миноносец разоружен китайскими властями и находится сейчас в ведении этих властей.

— Японьски офицер просит… начал опять повторять ту же фразу господин в сером, впоследствии оказавшийся секретарем японского консульства в Чифу.

Тем временем к борту миноносца в носовой части подошла вторая шлюпка с вооруженными японцами. Они прямо полезли на палубу, уже не спрашивая разрешения.

(После этого офицер и переводчик также стали подыматься по трапу. Одновременно с тем из ночной темноты начал вырисовываться силуэт японского миноносца. Вооруженные винтовками люди, как только они попадали на палубу «Решительного», сейчас же занимали посты по видимо заранее составленному расписанию.

Появились часовые у сходных люков. Особенно много японцев скопилось в носовой части. Там они стали проникать и внутрь корабля. Безоружная команда миноносца понемногу как бы оттеснялась японцами к корме.

(Выйдя на шканцы, офицер отдал честь, вынул из кармана какую–то бумагу и, обратившись к Рощаковскому, начал громко читать на своем языке этот документ. Прочитав фразу, он останавливался и тогда переводчик «некто в сером» возглашал эту фразу по–русски. Чтение бумаги заняло некоторое время. Содержание ее было приблизительно такое:

«Я, начальник такого–то отряда миноносцев императорского Японского флота, заметил вчера ночью русский миноносец, направлявшийся в Чифу. Я его преследовал до тех пор, пока он не скрылся в порту. Сейчас я предлагаю командиру этого миноносца немедленно выйти в море и вступить со мною в бой. Если же у него неисправна машина, то я предлагаю взять его на буксир и вывести его в море».

Рощаковский ответил, что к глубокому его сожалению, он выйти в море и вступить в бой не может, ибо миноносец, которым он командует, уже нейтрализован и находится в ведении китайского начальства. Все боевые припасы и замки от орудий сданы этим властям.

Выслушав ответ Рощаковского, офицер–японец опять взял в руки ту же бумагу и снова послышались те же фразы:

«Я, начальник такого–то отряда миноносцев императорского японского флота»…

Тем временем Рощаковский увидал около себя молодца — минера Валовича, надежного и бравого человека, на которого он мог вполне положиться. «Валович! Спустись сейчас в носовой погреб и подожги фитили подрывных патронов», — шепнул он ему.

Валович исчез.

Рощаковскому надо было выиграть время, дабы дать Валовичу возможность устроить взрыв миноносца.

— Я вам покажу сейчас наши орудия, чтобы вы могли убедиться, что замки из них вынуты, — сказал он японцам и повел их офицера с переводчиком к кормовому 47–миллиметровому орудию.