Портной из Панамы

— Думаю, здесь тебя могут взять. Ты человек со скверной репутацией. В своем роде очаровашка. Два языка, если им, конечно, нужен испанский. Во всяком случае, попытка не пытка.

— Так, значит, Национальный трест?

— Нет, нет. Шпионы. Вот, держи. Отнесешь в укромный уголок и заполнишь невидимыми чернилами.

Оснард нашел свою чашу Грааля. Здесь наконец он обрел свой истинный английский храм, гнилое местечко с более чем приличным финансированием. В тиши именно этого учреждения возносились самые сокровенные молитвы. Здесь работали самые отъявленные скептики, мечтатели, фанатики и безумные аббаты. И водились наличные…

Нельзя сказать, чтобы при поступлении он столкнулся с какими-то непреодолимыми препятствиями. Служба обновилась, освободилась от оков прошлого, стала по-настоящему бесклассовой в лучших традициях тори. И женщин, и мужчин здесь демократично набирали буквально отовсюду, из всех классов общества. И Оснарда отобрали вместе с другими.

— Самое печальное в этой истории с вашим братом Линдсеем, покончившим с собой, даже не сам этот факт. Главное, как, по вашему мнению, это отразилось на вас? — спросил сидевший по ту сторону полированного стола шпионократ с пустыми глазами и пугающей кривой ухмылкой.

Оснард всегда презирал Линдси. И он скроил храбрую гримасу.

— Мне было больно, очень больно, — ответил он.

— Как именно больно? — еще одна ухмылка.

— Ну, такие вещи, они заставляют тебя задаться вопросом: что есть для тебя истинная ценность? Что тебе по-настоящему дорого? Для чего ты родился на этой грешной земле?

— Ну и как бы вы ответили на них? Фигурировала бы здесь Служба?

— Безусловно.

— А вам никогда не казалось… ведь вы так много путешествовали по свету, семья здесь, семья там, двойные паспорта… что вы уже стали не «слишком англичанином» для этого рода службы? Скорее гражданином мира, чем одним из нас?

Патриотизм был весьма скользким предметом. Интересно, как справится с этим вопросом Оснард? Начнет оправдываться, защищаться? Будет груб? Или — что хуже всего — чрезмерно эмоционален? Им нечего было опасаться. Ведь он хотел от них только одного — места, где можно было проявить свою аморальность.

— Англия — это то место, где я держу свою зубную щетку, — ответил он и был вознагражден одобрительным смехом.

Он уже начал понимать, в чем заключается их игра. Неважно, что ты говоришь, самое главное — как ты это сделал. Находчив ли этот парень? Легко ли его вывести из себя? Достаточно ли он хитер? Легко ли его напугать, сбить с толку? Обладает ли он даром убеждения? Может ли думать одно, а говорить другое?

— Мы изучили список ваших побед на личном фронте за последние пять лет, юный мистер Оснард, — сказал бородатый шотландец и сощурил глаза, чтоб придать проницательности взгляду. — Должен сказать, он весьма внушителен, — легкое пощелкивание языком, — для такой не слишком продолжительной жизни.

За столом смех, к которому присоединился и Оснард, но не слишком громко и от души.

— Думаю, что наилучший способ оценить любовную интрижку, это посмотреть, чем она кончается, — скромно ответил он. — Большинство моих заканчивались вполне пристойно.

— Ну а остальные?

— Черт, то есть я имел в виду, господи, кому из нас не доводилось просыпаться в чужих постелях?

И, что было ничуть не характерно для подобных собраний, все шестеро сидевших за столом напротив него, в том числе и бородатый, снова вознаградили Оснарда осторожным смехом.

— Вы член семьи. Надеюсь, вы понимаете это? — сказал начальник отдела кадров, в качестве поздравления обменявшись с новичком рукопожатием.

— Что ж, от души надеюсь, так оно и есть, — сказал Оснард.

— Нет, нет. Вы меня не поняли. Я имел в виду старую семью. Одна тетя. Один кузен. Или вам о них действительно ничего не известно?

К великому удовлетворению кадровика, он действительно ничего не знал. И когда услышал, кто они такие, его родственники, из груди Оснарда едва не вырвался грубый животный смех. Впрочем, он в последний момент спохватился и выдавил недоверчиво изумленный смешок.

— Я Лаксмор, — представился бородатый шотландец и тоже пожал ему руку. Рукопожатие оказалось на удивление схожим с первым, те же крупные, сильно выступающие костяшки пальцев. — Я курирую Иберию, Латинскую Америку, а также пару-тройку других мест в том же регионе. Возможно, вы слышали обо мне в связи с той небольшой заварушкой на Фолклендах. Милости прошу ко мне, после того как вы пройдете столь необходимые вам подготовительные курсы, юный мистер Оснард.

— Жду не дождусь, — не растерялся Оснард.

И ничуть не покривил при этом душой. По его наблюдениям, шпионы эпохи, наступившей после «холодной войны», знавали и лучшие, и худшие времена. Служба была готова пустить деньги на ветер, но где, скажите, разразится буря? Застрявший в так называемом Испанском Погребе, служившем одновременно редакторским отделом мадридского телефонного справочника, среди осатаневших от непрерывного курения уже немолодых дебютантов оркестра под управлением Алисы, молодой стажер делал беглые наброски для своих малоприятных нанимателей, окопавшихся на торжище в Уайтхолле: