Портрет обнаженной

С первых дней своего существования Советская власть репрессивными мерами поддерживала порядок в стране. В сталинские времена за анекдот про вождя можно было запросто схлопотать полновесную десятку, а за украденные с колхозного поля колоски – отправиться на Колыму лет так на пять. Сменивший Сталина Хрущев провел либерализацию законов. По его указанию был написан новый Уголовный кодекс РСФСР, в котором не было понятий «контрреволюционер» и «враг народа». В 1961 году новый Уголовный кодекс вступил в силу.

Сменивший Хрущева на посту главы партии Брежнев еще больше отпустил узду, и народ распоясался до того, что стал, не таясь, травить анекдоты про «дорогого Леонида Ильича», пьянствовать и относиться к социалистической собственности не как к общенародному достоянию, а как к личной кормушке. Именно в те годы родился популярный среди рабочего класса лозунг «Ты здесь хозяин, а не гость – утащи с работы хотя бы гвоздь!».

После смерти Брежнева на посту главы государства побывали болезненно-престарелые Андропов и Черненко, и наконец наступил просвет: к власти пришел молодой реформатор Горбачев.

Казалось бы, что может объединять таких разных людей, как Сталин, Брежнев и Горбачев? Партбилет в кармане? Это само собой, но главное – нежелание рассказать своему народу о перечне деяний, за которые предусмотрено уголовное наказание. Уголовный кодекс РСФСР был самой дефицитной книгой в стране. Достать его в свободной продаже было невозможно, в публичных библиотеках УК РСФСР из читального зала выносить было запрещено.

Парадокс: государство требовало от граждан быть дисциплинированными и законопослушными, а перечень запрещенных деяний фактически засекретило.

Я достал Уголовный кодекс во время учебы в Омске: после окончания второго курса заявил в библиотеке, что потерял УК и готов компенсировать причиненный ущерб. Библиотекарша прочитала мне нудную нотацию о недопустимости небрежного отношения к библиотечному фонду и, морщась от недовольства, приняла от меня взамен УК учебник международного частного права, которым были завалены все магазины.

Свой личный экземпляр Уголовного кодекса я хранил как зеницу ока и никогда не оставлял его без присмотра. Выходя из кабинета, закрывал книгу в сейф, а на все просьбы дать ее хотя бы на время отвечал отказом.

В среду, во второй половине дня, я достал из сейфа Уголовный кодекс и развернул его перед Сергеем Веселовым, доставленным для допроса.

– Давай почитаем эту книгу вместе, – предложил я. – В ней 269 статей, но нас с тобой интересует только одна – статья 144 – кража личного имущества граждан. В этой статье четыре части. Третья и четвертая нам не подходят, а вот вторая – в самый раз! Читай: «кража личного имущества граждан, то есть тайное хищение имущества». Тайное – это значит, что никто не видит, как ты совершил преступление. К примеру, хозяйка спит, а ты у нее из коробочки серьги спер. Читаем дальше: «кража, совершенная группой лиц, причинившая значительный ущерб потерпевшему». Перевести? Группа лиц – это ты в сговоре с Лапшиной, а «значительный ущерб» – это две тысячи рублей, сумма, в которую мать Луизы оценила похищенные тобой и Лапшиной бриллиантовые серьги.

– Я ничего не брал, никаких бриллиантовых сережек в глаза не видел, – насупившись, заявил Веселов, – вы меня своими ментовскими штучками не проведете и кражу на меня не повесите. Знаю я, как вы преступления раскрываете. Мне пацаны рассказывали, как в милиции показания выбивают.

– Было бы кого бить, – усмехнулся Горбунов.

– Бить никого не надо! – возразил я. – Слово всегда сильнее грубой силы. Продолжим! С Уголовным кодексом тебе все понятно? Ах, да, самое главное я упустил! Суть ведь не в деянии, а в наказании! Давай посмотрим, что за групповую кражу дают. Вот, читай: «от двух до семи лет лишения свободы, с конфискацией имущества». Имущества у тебя никакого нет, конфисковывать у тебя нечего, так что получишь ты только лишение свободы – годика три колонии общего режима. Суд учтет, что преступление ты совершил в первый раз, характеризуешься по месту учебы и жительства положительно, и даст трешку, чтобы другим неповадно было. Лапшина отделается легким испугом. Ей, как женщине, дадут «условно». В зале суда вы проститесь. Тебя уведет конвой, а ее – мама с папой.

– Я ничего не брал… – начал было заученную песню Веселов.

Но я перебил его:

– Спору нет, ты – самый честный человек в Сибири, но давай почитаем дальше. Вот еще интересный документ – заключение дактилоскопической экспертизы. «Отпечатки пальцев рук на прикроватной тумбочке и на коробке в выдвижном ящике оставлены Лапшиной Татьяной». Помнишь, у вас в Центральном РОВД отпечатки пальцев брали? Так вот, пальчики твоей любимой подруги Тани совпали с отпечатками пальцев на коробочке, где лежали бриллиантовые серьги.

– Так это же ее пальцы… – растерянно пробормотал Веселов.

Но я не собирался давать ему возможности опомниться: