Портрет обнаженной

– В этом году, в январе, Шершнева попросила у меня ключи от квартиры бабушки. Валя знала, что квартира стоит пустая и в ней можно уединиться с молодым человеком. Я не стала задавать лишних вопросов и дала ключи. Потом мне стало любопытно, с кем она собралась вечер провести. Валя до этого ни с одним парнем не встречалась, а тут сразу же решилась: не в кино сходить, не по улице прогуляться, а в квартире уединиться. Я, когда отдавала ключи, в шутку сказала: «Смотри, простыни не испорти!» Она посерьезнела и ничего не ответила. В общем, меня разбирало любопытство, и я решила выследить, кто к ней придет. Весь вечер я провела около бабушкиного дома, круги на морозе нарезала, но так никого и не увидела. А потом посмотрела на окна и догадалась, что в квартире, кроме Вали, еще кто-то есть. Я зашла в подъезд, прильнула ухом к двери и услышала обрывок разговора. Парень говорит: «Луиза узнает – убьет тебя!» Шершнева засмеялась и отвечает: «Кто ей расскажет? Ты, что ли?» Потом голоса стихли. По шагам я поняла, что они ушли в спальню… У Шершневой был Волков. Я узнала его по голосу, перепутать ни с кем не могла.

– Так-с, – я постучал пальцами по столу, прикинув взаимосвязь событий по времени. – После этого «мероприятия» Волков выгнал Шершневу из «Возрождения»?

– Валя сама ушла. Мне она сказала, что Волков не может больше рисовать в ее присутствии, с темы сбивается. А потом, уже летом, она призналась, что добилась, чего хотела, и больше ей в студии делать нечего. Валя в последний год появлялась в «Возрождении» только ради Волкова.

– Что-то мне подсказывает, что свой дар Паша утратил не на ровном месте, а после более близкого «знакомства» с Шершневой.

– Так оно и было. Я по квартире догадалась, почему у Волкова начались проблемы.

– Света, не интригуй! Выкладывай все, как есть.

– Я давала ключи Вале несколько раз и после каждого ее визита осматривала квартиру, чтобы родители, если зайдут, ничего не обнаружили. До весны, как я понимаю, Валя с Пашей обнимались-целовались, присматривались друг к другу, а потом из квартиры пропала простыня. Я к Вале – с претензией, она мне новую простыню дала. Через пару недель до меня дошел слух, что Волков застукал Луизу с Осмоловским и дар «оживлять» картины утратил. Я в это нисколечко не поверила. Когда мы над картиной работали, Луиза при Волкове иногда забывалась и обращалась к Виктору Абрамовичу на «ты». Понятно ведь, какие между ними отношения были.

– Весной Волков вступил в интимные отношения с Шершневой и утратил свой дар. Я все правильно понял? А как же Луиза? Она столько времени не подозревала, что ее лучшая подруга фигу в кармане держит?

– Как бы она догадалась? Паша с Валей на людях держались на расстоянии, вдвоем ни на минуту не оставались.

– Если в утрате Волковым дара виновата не Луиза, то зачем на ней-то зло срывать?

– Паша ведь не мог признаться, что у него с Валей любовь была. Его бы засмеяли. Он начал метаться, потом впал в депрессию, а Луиза, дурочка, стала доводить его до белого каления. Наверное, поняла, что он – отработанный материал и больше ей не пригодится. Вот и показала ему язык на уроке.

– Запутанная история. Что было дальше?

– Летом Волкова посадили, Шершнева пришла ко мне…

– Стоп! – перебил я Кутикову. – Летом его задерживали на пару дней, а не арестовывали. Ты про этот случай рассказываешь?

– Тогда, летом, никто же не знал, что его выпустят. Все думали, что он уже не вернется, получит лет пять лишения свободы и уедет на зону.

– Согласен. Давай дальше.

– Шершнева говорит: «Светка, мне так тошно на душе, давай напьемся! Мне, кроме тебя, больше некому в жилетку поплакаться». Мы взяли бутылку водки, распили ее в квартире бабушки. Валя, когда опьянела, говорит: «Наверное, даже лучше, что Пашу посадят. Я его буду ждать, и он обязательно ко мне придет. Деваться ему теперь некуда – без дара «оживлять» картины он стал обычным человеком. С Луизой они враги навечно, так что осталась одна я». Прошло два дня, и Волкова освободили. Мы встретились с Шершневой, она в слезы: «Лучше бы он сидел! Зачем они его выпустили?» Я говорю: «Валя, ты дура, что ли? Сейчас у Паши такой трудный период, от него все отвернулись, ему поддержка нужна. Если ты сейчас его не бросишь, он тебе век благодарен будет». Валя говорит: «А Луи- за? Она мне Пашу не простит». На этом все закончилось. Больше я ключи Шершневой не давала, а она не просила.

По каким-то необъяснимым причинам у меня в голове всплыл портрет голой пионерки и его новая вариация.

«Веселов говорил, что на новом портрете пионерка должна была сидеть на коленях у мужчины. Осмоловский убеждал меня, что второй портрет должен был быть копией первого. «Голая пионерка» передо мной. Спросить у нее, что именно они второй раз хотели нарисовать?»

Слава богу, я не успел задать этот вопрос! Кутикова по моему молчанию решила, что допрос окончен и теперь она может кое-что уточнить.

– Скажите, это правда, что Пашу теперь освободят?

– В честь чего? – не понял я.

– Валя говорит, что судить его не за что. Луизы- то нет.

– А-а-а, вот как…