Портрет психопата. Профайлер о серийных убийцах

В камере Головкин поначалу нервничал. Дважды пытался наложить на себя руки. Но вскоре успокоился. Постоянно курил – никотиновую зависимость он заполучил еще в школе.

На вопрос следователя во время одного из следственных экспериментов: «Как вы убивали своих жертв?» – невозмутимо ответил: «Приведи сына – покажу». Повторю, он не бахвалился своими преступлениями и не рвался к славе. Эта циничная фраза, сказанная следователю, – обыкновенный фашизм, которым он пропитал себя с самого детства.

«Когда Головкина расстреляли, – поделился его сокамерник, – на следующий день у нас баня была. Меня вывели на помывку, смотрю: стальная дверь ведет в подвал, а перед ней лежит телогрейка старая, полосатая, которую смертники носят, форма тоже полосатая, и квитанция с надписью: “Головкин Сергей”».

* * *

Считается, что у каждого в жизни есть своя миссия, пусть даже крошечная. И я вдруг задумалась – в чем была «миссия» Головкина? Негодяя, прожившего тридцать шесть лет в лютой ненависти и изуверских убийствах? У меня нет ответа. Может быть, его жизнь – предупреждение всем нам: если маньяк выходит на тропу, пощады не будет. И заманчивые, на первый взгляд, приключения, от которых порой сложно отказаться, могут привести к трагическим последствиям.

Дневник профайлера

Экземпляр

Город Т.

2017 год, апрель

В одной из тех командировок, где мне необходимо было принимать непосредственное участие в следственных действиях, довелось опрашивать довольно интересный «экземпляр». Вообще считаю недопустимым говорить о человеке, как о вещи. Но, учитывая количество безжалостно убитых им людей, думаю, термин «экземпляр» вполне сойдет. Тем более я скована обязанностью не разглашать его имя и фактические детали дела. Сначала хотела окрестить его как Волан-де-Морта – Тот-Кого-Нельзя-Называть. Но потом решила, что слишком много чести – быть названным пусть и именем злодея, но все же одного из главных персонажей популярной саги. Так что «экземпляр».

Это дело было одним из самых непростых. Первые сложности начались еще на этапе ознакомления с материалами. Передать их следователь не мог, почитать их можно было только в отделе. Но перед поездкой мне было необходимо взглянуть хотя бы на фабулу и, по крайней мере, на допросы будущего подэкспертного. В итоге после долгих прений было решено, что следователь прилетит в Москву со справкой по делу, протоколом осмотра места происшествия и одним протоколом допроса. Доступ же ко всем остальным материалам я смогу получить только на месте.

Работать совсем «с колес», конечно, не планировалось. Но и ставшее ритуалом прокручивание информации о деле в самолете или поезде полноценно реализовать не удалось. Город встретил довольно прохладным, но не слякотным утром, а следователи в отделе – растворимым, но вкусным и горячим кофе. А еще двухчасовой беседой, совершенно не относящейся к делу, но, пожалуй, добродушной.

Следующие двое суток я провела за изучением восьми томов уголовного дела, касающихся эпизодов с участием моего будущего подэкспертного. Связи с коллегами у меня не было, поскольку телефон совершенно бесцеремонно прохлаждался на столе у дневального недалеко от входа в отдел. Поэтому вместо консультации с командой возникавшие у меня вопросы я обсуждала то с портретом председателя Следственного комитета России, заботливо протираемым от пыли и висевшим строго напротив стола, то с небольшим латунным бюстом Николая II. Довольно сдержанные собеседники. Спешу успокоить читателя – я не сошла с ума. Вербализация в таких случаях помогает послушать самого себя со стороны и что-то скорректировать.

Ночью перед опросом я не спала. Так происходит почти всегда. Когда за мной приехала машина, я уже минут 40 сидела на лавочке возле гостиницы и рассматривала прохожих. Дорога до СИЗО прошла в тишине. Я прокручивала в голове беседу с подэкспертным.

С первого же взгляда на человека, находившегося в клетке, стало ясно, что передо мной тот самый интересный экземпляр. Поняла, что будет долго и непросто. Пожалела, что не было возможности пронести «контрабанду» – бутерброд или конфету. Уже знала, что говорить со мной «просто так» не начнут.