Портрет психопата. Профайлер о серийных убийцах

Ведущий. Через несколько минут, после того как все займут свои места, он станет главным на площадке. Спокоен, собран и немного отстранен. Знает почти все, что будет происходить дальше: сколько раз ему поправят грим, какая будет играть музыка. Он помнит, что ему говорить, но все равно смотрит в свой планшет, видимо повторяя текст. На секунду кажется, что он и так отлично помнит сценарий. Просто это такой способ отключиться от происходящего вокруг. Он представляет, куда смотреть и как двигаться, чтобы картинка соответствовала запросу публики и пожеланиям руководства канала. Ведущий знает, что его ждет несколько часов напряженной работы, на протяжении которых ему предстоит отдавать эмоции. Кажется, он даже знает, сколько человек захотят сделать с ним селфи после окончания съемок. Этот человек занимается тяжелейшим трудом, хотя на экране остается только красивая картинка.

Начинается съемка. В студии появляются герои. Забегая вперед, скажу, что на ток-шоу пригласили родственников жертв и родственников Попкова, а также тех, кто с ним работал и кто его искал. Много лиц, много горя и страха. Воспоминания, истории, чья-то боль. Но больше прочих мое внимание привлекла супруга Попкова. Я смотрела на женщину, которая к этому моменту испытала многое. На женщину, которая в некотором смысле потеряла себя. Ее лицо почти не двигалось. Характерные для любого другого человека мимические движения почти отсутствовали. Выглядела она как затравленный, но хищный зверь, не страшный, просто уставший, но все еще пытающийся защитить свое «гнездо». Она, как волчица, до последнего защищающая свою семью, ставит под сомнение доводы следствия и обвинения окружающих. В этот момент она верит, что это не он.

Практически весь эфир жена Попкова провела с одинаково каменным лицом. На вопросы отвечала формально. Мне было необходимо понять, способна ли она еще на проявление эмоций. Но когда человек находится в такой глухой эмоциональной обороне, сделать это не очень просто. Да еще и в такой обстановке. Как правило, приходится идти на провокацию.

Я спросила, не принимала ли она успокоительное средство перед эфиром, и вполне ожидаемо получила сдержанное «нет». Пришлось немного увеличить прессинг, отметив, что, судя по ее поведению и реакциям, она спокойна. Женщина посмотрела на меня тяжелым взглядом исподлобья. Один уголок губ ушел в сторону, брови сдвинулись, зубы сжались. Так выглядит презрение. Читатель без труда может найти запись той телепередачи и, замедлив скорость воспроизведения, заметить эти мимические проявления.

Это было хоть что-то, хоть какая-то реакция. Я уже была готова задать еще один вопрос, однако из зала донеслось: «Нет, она не спокойная», – и начался гомон. Не люблю ток-шоу.

«Я вторые сутки уже не сплю»,

– процедила она и снова ушла в глухую оборону. Второй раз в условиях съемочной площадки не стоило и пытаться идти на провокацию.

Среди всеобщего гвалта можно было разобрать выкрики, не все из которых вошли в окончательный монтаж: «Может это ты его таким сделала?!», «Ты должна была раньше заметить, что он убивает людей!», «Ты его покрываешь!», «Соучастница!», «Как же ты не увидела такого монстра?!»

Строго говоря, не должна была. Да и вполне могла не увидеть. Была бы женой Спесивцева, ну, может, и поняла бы, а в случае с Попковым – нет. В их отношениях едва ли царили нежность и теплота, привычные многим, но и разглядеть серийного убийцу в муже, таком муже, которым, скорее всего, был Попков, ей было непросто.

Такие обвинительные пострассуждения всегда до гениальности просты и очевидны, но столь же ошибочны и невежественны. Человек, не связанный с правоохранительной работой, не обязанный каждый день искать преступников, находить признаки чего-то страшного в малейших деталях и нестыковках в поведении, едва ли смог бы заподозрить в Попкове хладнокровного убийцу. Даже бывшие коллеги, двое из которых присутствовали в студии, говорили, что никаких признаков не замечали. В данном случае жена вполне могла списать чрезмерную авторитарность его характера на сложности по работе, требования строго следовать правилам и угрюмость – на оправдание «ну, милиционер же», отлучки или опоздания – на срочные и неотложные служебные дела. А созависимость в отношениях помогла бы ей найти вполне объективное оправдание и более странным обстоятельствам или чертам характера.

Кроме того, убивал он в течение 20 лет и, разумеется, не каждый день. Это делало «отлучки» не такими уж заметными. Да и время он мог выбирать такое, чтобы жена и дочь не могли ничего заподозрить. Других способов обеспечить себе «прикрытие» у него также было достаточно.

У Попкова существовал набор поведенческих стереотипов. Один из них – как должен вести себя примерный семьянин. Повторюсь, он не был настоящим семьянином, но роль эту мог играть вполне успешно.