Посчитай до десяти

— Я пыталась. Я не хотела верить, что моя мама из тех, кто заводит связь с женатым мужчиной. Но, осознанно или нет, именно так она и поступила. Он пообещал бросить жену и жениться на моей маме.

— И не сдержал обещания.

— Нет. Она сказала, что после того, как я родилась, он пришел к ней и заявил, что не может оставить жену и дочек. И что ему очень жаль.

«Бобби было жаль, что она родилась Оливией, а не Оливером», — подумала Миа, но только кивнула.

— И именно тогда мама отвезла тебя в Миннесоту.

— Вскоре после этого. Она сожгла мосты в отношениях со своими родителями. Они хотели, чтобы она отдала меня на удочерение, но она оставила меня. Какое-то время я вообще не общалась с бабушкой и дедушкой, но постепенно все наладилось. Я приезжала в Чикаго на летние каникулы и каждый раз, увидев полицейского, думала: «Может, это он?»

— Ты не знала, как его зовут?

— Нет, узнала, только когда он умер. Мама мне не говорила, а больше, похоже, никто не знал.

— Твоя мама жива?

В голубых глазах Оливии вспыхнула боль.

— Нет. Она умерла в прошлом году. Я думала, что имя моего отца умерло вместе с ней, но мама сказала его сестре. Тетя Диди позвонила мне в тот же день, когда в газете напечатали его некролог. И я прямо из аэропорта отправилась на кладбище. — Она вздохнула. — А потом я увидела тебя рядом с мамой, в парадной форме. Твоя мама передала тебе флаг, и тут ты заметила меня. Ты ведь обо мне не знала?

— Нет. Я… У меня был настоящий шок.

Оливия опустила глаза.

— Могу себе представить. В первый раз я увидела твое имя в некрологе. О Келси там не упоминали.

— Я сама об этом попросила. В официальном некрологе, который подготовили в отделе, она упоминалась, но я попросила вычеркнуть оттуда ее имя. Я не хотела, чтобы кто-то связал их друг с другом.

— Разумно. Для твоей карьеры не очень-то хорошо иметь сестру в тюрьме.

Миа напряглась.

— Иметь сестру-полицейского не очень-то хорошо для ее жизни и здоровья. Не суди Келси, Оливия. Не сейчас, когда ты ее совсем не знаешь.

«Возможно, потом, если ты узнаешь все».

— Ладно. Когда я тебя увидела, у меня тоже был шок. У нас есть определенное… фамильное сходство.

— Я заметила, — сухо кивнула Миа. — Почему ты не подошла и не заговорила со мной?

— Я была так потрясена, что просто не знала, что делать. Ведь именно тебя я ненавидела всю жизнь. Именно у тебя был отец. У тебя был дом. Семья. А у нас с мамой не было ничего. Никого. И вдруг я увидела тебя в полицейской форме, и ты смотрела на меня. Ты оказалась так на меня похожа! После похорон я отправилась к тете Диди, вошла в Интернет и узнала о тебе все, что могла. — Она встала и проверила, не готова ли пицца. — Ты забыла включать духовку. — Она нетерпеливо нажала на кнопку.

— Я не тот человек, который разбирается в готовке.

Оливия повернулась. Теперь ее взгляд ничего не выражал.

— А какой ты человек?

— Ты ведь провела расследование, сестренка. Вот и скажи мне.

Она задумалась.

— Я всю неделю тебя изучала. Во-первых, ты — полицейский.

— И во-первых, и в-последних, — закончила Миа, и ее голос выражал не больше, чем взгляд Оливии.

— Но у тебя есть сострадание. Верность. Журналисты тебя ненавидят, а значит, ты, как минимум, что-то делаешь правильно. — Миа, не удержавшись, фыркнула, и губы Оливии дрогнули. — У тебя есть несколько близких друзей, ты чрезвычайно преданный человек. У тебя было несколько парней и один жених. Между прочим, очень горячий парень.

— Спасибо.

— Ты только что начала отношения с лейтенантом Соллидеем, и вы не хотите, чтобы об этом узнали. Но я думаю, что большинство уже знает.

Миа нахмурилась.

— Что ты имеешь в виду?

— Это трудно не заметить. У тебя над головой висит большая неоновая вывеска «Он мне нравится. Руки прочь! Он мой». О, я наконец-то задела тебя. Ты покраснела. Между прочим, он тоже горячий парень.

Миа закатила глаза.

— Спасибо.

Оливия посерьезнела.

— Пожалуйста. — Она повернулась к холодильнику, открыла его, изумленно осмотрела и снова закрыла дверцу. — Я одновременно восхищена и обижена, и мне даже завидно. — Она снова повернулась к Мии и посмотрела ей в глаза. — Достаточно честно для тебя, старшая сестра?

Миа кивнула.

— Ага. Но я не уверена, что тебе понравится, когда я отвечу тем же.

Оливия вздохнула.

— Ладно.

— Твой отец не тот человек, каким ты его себе нарисовала.

Ее глаза сверкнули.

— Никто не идеален.

— Конечно, но Бобби Митчелл находился в крайней левой точке кривой нормального распределения. Он слишком много пил. И он бил своих детей.

Оливия недобро прищурилась.

— Нет.

— Да. Знаешь, о чем я подумала, когда увидела тебя сегодня вечером? Что я одновременно восхищена и обижена, и мне даже завидно. Может, у тебя и не было ничего, но «ничего» куда лучше, чем то, что нам пришлось терпеть в его доме.

— Как ничто может быть лучше, чем что-то? — горько спросила Оливия.

— На мне все заживает как на собаке, и мне очень повезло, потому что кулаки у Бобби были большие и он частенько пускал их в ход. Кстати, меня он бил редко. Чаще доставалось Келси. Швы, и переломанные кости, и ложь всем докторам в городе. Вот это правда.

В глазах Оливии плескался ужас.

— Это…