Поседевшая юность

Для них вступила в силу суровая дисциплина военного училища. Ленька не учел этого, за что немедленно поплатился. После подъема по пояс обнаженные курсанты второй роты выстроились на дворе на физзарядку.

—«Смирррна! — раскатисто скомандовал сержант.

В это время из казармы вышел Ленька с цигаркой в зубах (в дороге научился курить), встал в строй и бросил цигарку.

— Ваша фамилия? — обратился к нему сержант.

— Костров.

— Курсант Костров, два шага вперед.

Ленька сделал два шага.

— Кру-гом!

Ленька повернулся лицом к шеренге.

— За опоздание на построение, за курение в неположенное время и в неположенном месте объявляю вам, курсант Костров, два наряда вне очереди. Станьте в строй.

Багровый от стыда Ленька занял свое место в строю. Вечером, в часы «личного времени», Ленька мыл полы в помещении роты. То же самое делал он и на следующий вечер.

Денис с Вадимом немедленно взяли над ним «шефство». Перед подъемом заставляли быстро одеваться, наматывать обмотки, обуваться. Вскоре надобность в таких тренировках отпала. Ленька «осознал» и так наловчился, что выбегал на плац раньше своих «шефов».

Занятия шли своим чередом. С утра общеобразовательные дисциплины, уставы, изучение оружия. После обеда — строевая на плацу, полевые занятия по тактике, стрельба. Раз в две недели ходили в наряды. День был уплотнен до предела. Редко выпадала свободная минута. Хотя распорядок дня предусматривал личное время, на самом деле время это поглощали те же солдатские заботы: постирать подворотничок, надраить до солнечного сияния пуговицы, бляху, ботинки. Денису иногда удавалось выкроить свободные полчасика. Тогда он бежал в автороту, где среди шоферов, как бывший тракторист, завел себе приятелей. Мечтал с их помощью научиться водить автомашину. Забегая вперед, скажем, что в этом он преуспел и весною уже свободно делал на грузовике круг по плацу.

Наступила зима, выпал снег. Затоптанный курсантскими ботинками плац, казалось, был покрыт несвежей белой скатертью.

За два дня до годовщины Великой Октябрьской революции курсанты принимали присягу. Училище выстроили на плацу в каре. Знаменосец и двое ассистентов с шашками наголо вынесли под барабанный бой знамя. У Дениса мурашки побежали по спине. Искоса взглянул на стоявшего рядом Вадима. Тот смотрел прямо перед собой. Неподвижный строгий профиль, брови чуть сдвинуты. Денис понимал, что творилось в его душе. Одного за другим вызывали курсантов из строя, они подходили к невысокой кафедре, стоявшей в центре каре, и читали текст присяги. Вот вышел Вадим. Когда он дошел до слов «Если я нарушу эту свою клятву, то пусть покарает меня рука трудового народа…», голос его, исполненный искреннего чувства, достиг таких высоких нот, такого пафоса, что волнение точно удавкой перехватило Денису горло. Он давал присягу одним из последних. Видно перегорел заранее, прочитал текст вяло и, недовольный собой, вернулся в строй.

Ужин в тот день был обильнее, чем обычно — присяга это праздник.

В декабре ударили морозы. Однажды в морозный вечер, когда к концу подходило личное время, Денис, без шинели, сломя голову мчался из автороты к себе в казарму. Взбежал на второй этаж, рванул дверь в коридор и оказался лицом к лицу с усатым старшиной, в котором тотчас признал соседа по палате в московском госпитале — Сергея Кузьмича Буровко.

Денис оторопело смотрел на старшину, от растерянности не зная, что сделать, что оказать.

— Вы, шо ж, курсант, летаете, як той школяр, аж людэй чуть с ниг нэ сбываетэ?

— Прошу прощения, товарищ старшина. Тороплюсь.

— Торопиться трэба нэ спиша. — Старшина внимательно вгляделся в лицо Дениса и отступил на шаг. — Э-э, хлопче, дэ ж мы с тобою встричалыся? Ведь встричалыся, та?

— Так точно, товарищ старшина. В прошлом году, в госпитале в Москве. Курсант Чулков.

Наконец-то Денис догадался встать по стойке смирно и откозырять старшине.

Буровко козырнул в ответ и улыбнулся в усы.

— Памятаю, памятаю… Титка у тэбэ дуже сэрдыта, риминца у менэ просыла…

— Так точно.

— А мэнэ опять пид Сталинградом шкарябнуло. Направылы сюды для дальнейшего прохождения… Ну, поспишай. Та щоб бильше без шинэли не выбигав. Марш!

Денис помчался в роту, спеша поделиться с друзьями радостной новостью: в училище будет служить знакомый старшина, глядишь какое-нибудь послабление от знакомца можно получить, Но едва он вбежал в помещение роты, как раздалась команда на построение. Курсантов выстроили в коридоре. Перед шеренгой появились командир роты — старший лейтенант Замойляк и старшина Буровко.

— Товарищи курсанты! — сказал Замойляк, человек с полным, высокомерным лицом и жесткими глазами. — Нашего полку прибыло. Старшина Буровко Сергей Кузьмич, фронтовик, — затем обратился к Буровко: — Командуйте, товарищ старшина.

Сказав это, Замойляк удалился.

Вооружившись списком, старшина сделал вечернюю поверку. Затем прошелся вдоль строя и сказал:

— Рад служить с вами вместе. — Бросил взгляд на Дениса. — Предупреждаю: поблажек никому не будет Все вы для меня равны. Дисциплину потребую по всей строгости и справедливости военного устава. Разойдись!