Поселение

- Идите, мы догоним.

Ну, и про сожителя - самый момент. Оказалось - да, фигурирует некто. Володя. Не зэк, а всего-то годишник условно схлопотал, месяца три назад. Клуб хотел поджечь, во время танцев. Спьяну, конечно.

- Он вечно, дурак, как пьяный - что-нибудь начинает. Не хочу я с ним. Лучше за Воронина замуж выйду.

- А он что, предлагал, что ли?

- Предлагал.

Воронин - это Юрок и есть. Вот ударник, и здесь поспел! Теперь все ясно.

- А ко мне в Питер приедешь?

- Зачем?

- В гости. Буду скучать по тебе.

- Это ты сейчас говоришь. - Нет, взяли манеру: умняк на рожу вешать, умудренные какие! Видишь - не врал, скучаю же, правда.

Держу ее за руки, улыбаюсь. Ей тоже весело. Вдруг - помрачнела.

- Собянин проехал. Его Краз> . Увидел, кажется.

- Ну и что?

- Они с Володькой друзья. Расскажет.

Собянин - местный лесовозчик, вишерогорец. По лицу вижу: всерьез испугалась.

- Ладно, возвращайся одна. Я еще чурок наберу.

До конца дня у Ленуси настроение испортилось, с кисляком и ушла. А тут еще бабка к нам нагрянула под вечер, хозяйка дров. Собянин настучал, с ним и приехала.

Оказывается - с весны она в Арефе живет, вроде дачи у нее. А мы, паразиты, без топлива оставляем. И кроет, и кроет нас, ведьма, - не остановить. И креста на нас нет, и Бог накажет, и начальству она пожалуется.

- Ну, всё, всё, бабуся, отнесем обратно, мы ж не знали.

- Несите, чтоб я видела.

Сунули под будку штук пять, остальное - на место пришлось, вот не было печали!

Смерклось, скоро домой повезут, а у Толяна - свои планы. Заливается в трубку:

- Есть, есть данные по кубатуре! Только Вера Михална! (это та самая визгливая говорливская толстуха-приемщица, никакая не Михална, Верка просто.) Скучаем без вас! (Этот-то точно врет: когда скучать - за иглой целый день). Не заедете?

Хрюкнуть есть. Обижаете, "бражка". Слеза! Из отборной пшеницы! (Вот это правда:

два фанфурика заныкано - сам видел).

Конец связи. Толян ручонки потирает, чуть не в пляс:

- Сглотнула наживочку! Придет! Ух и драть ее буду - как врага народа! До утра!

На том и расстались, машина просигналила.

А на следующее утро, на разводе - как обухом: переводят меня! На верхний склад - огребщиком! Бац! И - из офицерского базара долетает: ночью на нижнем пожар был.

Будка сторожа сгорела. Со сторожем вместе. Кразист уже только головешки застал.

"Эх, - в голове молниеносно, - значит, не пришла Верка! В одиночку килограмм водки пришлось! Ну, и не проснулся даже, наверно, задохся во сне! Уж не чурки ли эти злосчастные закинул?" Вечером Вовчик с Андрюхой наперебой - подробности. А какие там подробности? Прах и тлен. Суета сует. Белка с Жуликом остались - они под будкой всегда ночевали - сумели выскочить. Толян-то - даже шапку продать не успел - накануне закончил как раз. И покупатель уже был - час торговались, сошлись на семидесяти.

- А мы теперь у Юрка в бригаде.

- И как?

- Пять возов, вся жопа в мыле!

XVIII

Про лесоповал полезно знать всем. Не потому даже, что "не зарекайся", но - мы ведь лесная нация, не монголы. Наше жизненное пространство - всего лишь проплешины, от леса расчищенные. "Степь да степь кругом", - это он, значит, за границу заехал, к самостийникам. У нас бы следовало: "выруба кругом". Но о вырубах - чуть дальше.

Нынче валят двумя способами: вручную - бензопилой "Урал-электрон" ("Дружба" - из области преданий) и валочными машинами. Что-то вроде танка, только вместо пушки

- захватка с резалкой. После ручной валки не восстанавливаются волока. Выруба после валочных машин зияют непоправимым кошмаром. (В Питере у меня от спальных районов такое же чувство.) Бензопилы в ходу и у зэков, и в вольных бригадах. На танках работают только вольные. Оттого, наверно, я вольных до сих пор недолюбливаю. (Но и вообще - это характерный комплекс: зэковского превосходства над вольными. Если человек еще не сидит, то - изнутри зная гостеприимство нашего кодекса и приветливость судопроизводства - кем его считать, как не овцой?) Североуральская тайга исключая неделовые породы - это ель и пихта. Кой-где - карельский привет, всплеск ностальгии - бронзовеют сосенки.

И уж совсем за диковину - один-другой на десять тысяч гектар - взметают зеленое пламя могучие кедры. Трогать их нельзя под угрозою нешуточного штрафа. Такой замысел: пусть нестесненно осеменяют выруба, поднимают благородное потомство. Думаю, тщетный: скорее всего, пустоту затянет всякою шушерой - березой, ольхой, иначе - слишком просто было бы жить.

Как раз на березу и кинули бригаду Геши Гончара - за пару дней до моего в ней появления. Начало марта, делянка на отшибе (значит, без столовой). Снежные холмы с торчащими там и сям рождественскими елочками и кустарником. Что тут пилить-то?

Оказалось - это верхушки вековых елей и берез в обхват, остальное под снегом.