Пощады не будет

— Да уж, тут вы правы, ваше высочество, — отозвался граф с грустной улыбкой. — Но, как я понял, вы пригласили меня не только для этого.

— Вы правы, граф, — кивнул Грон. — Дело в том, что о грядущем мятеже мы знаем уже довольно давно и много. И поэтому успели разработать кое-какие планы.

— Вот как? — В голосе графа явственно сквозило недовольство. Его, высшего чиновника и правую руку королевы, не сочли нужным посвятить в некие планы, имеющие отношение к судьбе королевства.

— Не сердитесь, граф, — примирительно произнес Грон, — наше молчание было вызвано отнюдь не недоверием к вам. Просто у меня принцип — каждый должен знать только то, что ему необходимо в данный момент. Никто — ни вы, ни барон Экарт, ни Шуршан, ни Пург, мой наместник в Загулеме, ни даже моя жена — не владеет даже хотя бы просто большей частью всей информации, что хранится вот тут. — Он стукнул себя по лбу. — К тому же обладание информацией вольно или невольно, но неким образом меняет и манеру поведения человека, и его реакции на внешние раздражители. Так что я опасался, что некто из тех, с кем вы встречаетесь едва ли не каждый день, сможет таким образом спровоцировать вас, что вы невольно обмолвитесь кое о чем, что я предпочитаю сохранять в тайне до самого конца. Ну вспомните, не казалось вам пару раз, что вас провоцируют на некую непонятную вам реакцию?

Граф помрачнел.

— Так вот, значит, как, — глухо произнес он. — А я-то недоумевал, с чего бы это маркиз… Кстати, — внезапно вскинулся он, — до меня дошли слухи, что вы повесили одного знатного дворянина. Это правда?

Грон согласно кивнул.

— Точно так. С маленьким уточнением. Я повесил не дворянина. Прежде чем вздернуть эту самовлюбленную падаль, я лишил его дворянства. — И он рассказал графу о случае в шестом линейном пехотном полку.

Когда он закончил, граф покачал головой:

— Да, понятно… Не оспаривая ваши мотивы, должен сказать, что в данном случае вы несколько… превысили свои полномочия. Прерогатива лишения дворянства принадлежит лишь королю, в нашем случае — королеве Вы же всего лишь принц-консорт, прошу простить меня за это «всего лишь».

Грон фыркнул:

— Что ж, пусть подадут на меня жалобу королеве. Посмотрим, что она им ответит.

— Ну подобной глупости никто делать не собирается, — усмехнулся граф, — однако ваша популярность в дворянской среде после этого случая превратилась в величину совершенно эфемерную.

— Во всей дворянской среде? — уточнил Грон.

— Ну… нет, конечно. В армии, например, вас просто боготоворят. Да и среди властителей доменов вы тоже в некотором фаворе. У существенной части таковых, если быть точным, а вот свет…

— Да и гвоздь ему в крышку гроба, — весело отозвался Грон. — Тем более что согласно нашим планам складывается ситуация, способная изрядно проредить число этих бездельников. И вам, граф, отводится во всем этом весьма важная роль. Ну кому, как не главе королевского совета, облеченному личным доверием королевы, призвать служилое сословие королевства снова овеять славой древнее оружие предков и вновь послужить полагающейся на него короне Агбера.

Граф удивленно уставился на него:

— То есть вы собираетесь подавить мятеж…

— Именно, — кивнул Грон, — именно. Тем более что они ухватятся за это предложение обеими руками. Все эти разодетые петухи понимают, что без явно предъявленного королеве доказательства своей силы и значимости у них нет ни единого шанса надеяться на хотя бы частичное удовлетворение своих требований. А что может быть лучше для этого, чем маленькая победоносная война? Ну а у меня нет никакого желания оставлять их за спиной в тот момент, когда я двину на Геноб королевские полки. Так что… очень рассчитываю на ваш талант оратора, граф.

Тот несколько минут обдумывал все сказанное Гроном, а затем усмехнулся:

— Должен сказать, что вы очень необычный молодой человек, ваше высочество… Или я вам уже это когда-то говорил?

И они оба рассмеялись.

4

— Ваше высокопревосходительство! Ваше высокопревосходительство!

Герцог Амели, возглавлявший кавалькаду из десятка всадников, среди которых семеро, так же как и он, когда-то входили в состав королевского совета Геноба, натянул поводья и обернулся. К нему галопом несся вестовой, размахивая тубой для бумаг. Герцог резко дернул поводья, разворачивая коня, и легким посылом подал его навстречу вестовому. Тот резко затормозил, туба вылетела вперед, и герцог поймал ее за перевязь. Брат короля был известен не только как довольно умелый военачальник, но и как отменный кавалерист, управляющийся с конем почти на инстинктивном уровне. Так что только что исполненный им финт был продиктован даже не столько желанием лишний раз блеснуть своим мастерством (хотя и этим тоже), сколько нежеланием герцога терять время.

Сорвав с тубы крышку, залитую сургучом и запечатанную печатью графа Маделика, командовавшего передовым отрядом повстанческой армии, действующим гораздо ближе к границе с Агбером, герцог вытащил донесение, впился в него взглядом и спустя пару мгновений посветлел лицом.

— Ну наконец-то… агберцы перешли границу.