Пощады не будет

Пожалуй, ребята Шуршана уже настолько поднаторели, что теперь способны самостоятельно планировать операции. Они с Шуршаном обсуждали варианты, кому отойдут таверны после того, как их хозяев возьмут, так сказать, под белы рученьки. Оставлять заведения на произвол судьбы было опасно, поскольку нет никакой гарантии, что на освободившемся месте спустя некоторое время не объявятся новые владельцы со старым Хозяином. Только с более изощренной и законспирированной системой связи и взаимоопознавания. Либо объявятся «наследники», быстренько продавшие таверны, а на вырученные деньги сорганизовавшие новую шпионскую сеть. Черный барон вбухал в организацию этой сети немалые средства, и они никоим образом не должны были к нему вернуться. Как быть с правом собственности, Грон придумал быстро, подготовив и подписав у Мельсиль эдикт «О конфискации собственности у лиц, уличенных в измене короне». Тогда как раз пришла весть о появлении новоявленного претендента на корону Агбера — герцога Аржени, и все посчитали, что этот эдикт направлен именно против него и остальных мятежников. Впрочем, в какой-то мере так оно и было. Но обкатать его Грон предполагал как раз на тавернах. А вот отбором лиц, максимально лояльных короне, Шуршан занимался самостоятельно. И, гляди-ка, все сделал в лучшем виде.

Из Лимгеля они выехали через час после рассвета. Грона сопровождал эскадрон королевских латников. Барон Шамсмели хотел навязать ему весь полк, но Грон отбился.

— Увольте, барон, с полком я буду тащиться до вас неделю. И эскадрона, с моей точки зрения, многовато.

— А если мятежники устроят вам засаду? — После нападения в баронстве Перген бывший командир латников относился к обеспечению безопасности Грона почти паникерски.

— В таком случае, барон, какими бы силами ни осуществилась эта засада, я уверен, что эскадрона латников вполне хватит, чтобы дать мне время скрыться, — мягко возразил ему Грон, одной фразой убив, так сказать, двух зайцев. И развеяв, насколько возможно, опасения барона, и дав ему повод испытать гордость за полк, которым он долго командовал.

Уже через три часа после того, как они преодолели границу с Генобом, появились первые свидетельства работы Гаруза. Они въехали в большую деревню, на центральной площади которой толпился возбужденный народ. Заметив такое количество солдат, крестьяне притихли и испуганно завертели головами. Грон остановил коня и подозвал старосту, со степенным видом стоящего здесь же.

— Слушаю, ваша милость, — склонился перед ним в глубоком поклоне староста.

— Что тут случилось?

— Ох, ваша милость, — староста осенил себя кругом Владетеля, — недобрые дела творятся. Тут у нас тавернщик Залуй таверну держал. Он не местный, пришлый, но давно, лет восемь уже как. Как старого тавернщика Позая с сыном зимой волки задрали, так он таверну и выкупил. Ему как раз в то время поблизости случиться повезло, ну он и предложил вдове хорошую цену. Никто и опомниться не успел. — В голосе старосты прорезалось сожаление. Видно, он сам точил зубы на эту таверну, но либо в тот момент денег у него не оказалось, либо этот Залуй предложил столько, что его цену уже было не перебить, поэтому таверна и проплыла мимо его рук. — Так он у нас появился. А нынешней ночью на него напали. Кто и откуда, нам неведомо. Все так тихо случилось, что только утром и обнаружили. У него в эту ночь всего трое постояльцев было. Все — люди крепкие и, как выяснилось, с оружием. Ну да по нонешним временам без этого не обойтись, — староста развел руками, — смута. Так вот двоих зарезали, да еще так, что посмотреть страсть! — Тут голос его дрогнул, и староста вновь осенил себя кругом Владетеля. — А третьего постояльца и господина Залуя уволокли. Верно, хотели прознать, где он свое золото прячет.

— А было золото-то?

— Так ведь как не быть-то. — Староста нахмурил лоб. — По поводу самого Залуя худого сказать ничего не могу. Весьма обходительный был господин. Вот только одинокий. Уж как наши вдовушки к нему клинья ни подбивали, а он ни в какую! А детей очень любил. Особенно если кто лет этак пяти-шести, так завсегда им леденцы давал, а у самого чуть не слезы в глазах стоят. А так — смирный и не пил почитай. Куда же ему золото девать? Так что было, как не быть.

— А постояльцев зачем тогда порезали?

— То нам неведомо, — ответствовал староста, а затем его лицо озарила догадка, и он возбужденно выпалил: — Так, может, это за ними тати приходили, ваша милость? А господин Залуй только под горячую руку попался. Либо шум услыхал и восхотел постояльцам своим пособить?