Послание из прошлого. Зарница

Виктор с трудом разлепил глаза. Точнее, один глаз. Второй почему-то отказывался фокусироваться. Он попробовал пошевелить рукой и понял, что лежит на твердой холодной поверхности. Она была шершавая и даже приятная — скула, которой он прикасался к полу, так меньше болела.

— Ч-что? — не произнес, а царапнул наждаком другой голос, не похожий, но, видимо, принадлежащий ему.

— Ничего, — с трудом подавив приступ кашля, ответил человек откуда-то сверху. — Полежи немного, подумай, сейчас достанут твою бабу из машины и отвезут вас куда следует. А пока расскажи мне, нафига вы это сделали? Совсем без мозгов? Вы хоть понимаете, что за человек там был в машине? Ну как так…

Виктор услышал, как шаркнула подошва, а потом увидел носки запыленных казенных туфель прямо перед своим носом.

— Скажи спасибо, что сразу не пристрелили. Это мы добрые, а охрана Петра Евгеньевича — настоящие крокодилы! Волкодавы! Конечно, с такими зарплатами и я бы зубами мясо рвал. Но поскольку мы — люди государственные, закон чтим… — Носок ботинка плавно качнулся из стороны в сторону, вес тела говорящего над ним человека переместился на пятку, и Виктор подумал, что сейчас этот носок наверняка въедет ему в нос, чтобы, так сказать, сравнять счет с охраной. Однако носок туфли, словно передумав, вернулся на свое место и замер.

— М-м… — просипел Виктор, пытаясь повернуться, но тут же понял, что руки сзади стянуты наручниками.

— А что ты думал? — задумчиво произнес голос. — Теперь ты опасный преступник. Покушение на депутата… — снова начал он, затем немного отошел в сторону и до Виктора донеслось нервное постукивание — судя по всему, ручки по столу.

— Ну, где же они там?.. Выковырять ее не могут что ли? Эх… неучи! Дармоеды!

Он опять подошел к Виктору. На левой туфле, прямо посередине носка виднелась глубокая царапина с крошащимися рваными краями. Туфли пора было менять.

— Тебе же лучше будет, если расскажешь все чистосердечно… Кто организатор? Сколько вам заплатили? Кто эта девка, что сумела захлопнуться в машине с Петром Евгеньевичем? Если ты мне все расскажешь, я постараюсь немного облегчить твое пребывание в Сизо № 2, куда ты сейчас…

— Мне… мне нужно срочно отсюда выйти… — прохрипел Виктор. — Дайте поговорить с Петей…

Туфли вновь шваркнули о пол.

— Что? Как ты сказал? С Петей⁈ — последовала двухсекундная пауза, во время которой Виктор слышал лишь тяжелое дыхание и не мог понять — это дышит он сам или человек над ним. — Ты, я смотрю, совсем страх потерял? Тебе статья за терроризм светит, очнись, дятел! Какой он тебе Петя⁈ Петр Евгеньевич и то, если разрешат произнести. Понял? — Носок туфли снова задергался прямо перед лицом — теперь намерения полицейского были более чем ясны.

«Почему же Лена так долго?» — подумал Виктор, пытаясь пошевелить онемевшей рукой. — Если бы они ее достали из машины, наверняка она была бы уж рядом, здесь и они вместе дожидались, пока за ними приедут из полиции.

Но Лены не было. В висках у него стучало, губы пересохли. Полицейский закурил и сразу же вновь закашлялся — с такой силой, что несмотря на собственные отнюдь не фантомные боли, Виктору стало его жалко. Парень не жилец, хотя, видимо, еще не знает об этом, — подумал он.

— Только бы она его уговорила… — прошептал Виктор.

— Что? Что ты там бормочешь? Хочешь сказать мне, кто тебя прислал?

Виктор не ответил. Даже если бы захотел ответить, не смог бы. Кто его прислал? Он сам себя и прислал, получается.

В дальнем углу кабинета зашипела рация.

— Пост три, — ответил голос. — Приехали? Хорошо? А что с бабой? Ее достали?

Виктор напряженно вслушивался. В кабинете стояла гулкая тишина. Где-то за стеной подвывал «Ласковый май».

— Ничего не понимаю, — вновь сказал полицейский. — Что значит, вести назад? Это кто приказал? Петр… Евгеньевич? Ты уверен? — последовала долгая пауза. — Да не бил я его, не переживай. Так, немножко. Целый, целый, говорю! Почти. Хорошо, сейчас буду.

Рация пикнула и замолкла.

— Ну вот, кранты тебе, — сказал полицейский, впрочем, не скрывая досады. — Отдаем тебя охране Петра Евгеньевича, они сами с тобой будут разбираться. И уж поверь, лучше бы ты все рассказал сейчас и поехал как король в Бутырку…

— Ага… — еле-еле прохрипел Виктор.

— Доагакаешься сейчас.

Полицейский одним движением поднял его с пола и поставил на предательски дрожащие ноги, затем осмотрел, хмыкнул, бережно стряхнул прилипший ко лбу парня кусочек бумажки. В лицо Виктору ударил крепкий и какой-то замшелый запах курева — так пах самосад деда давным-давно, когда тот сажал его на колени, затягивался самокруткой и рассказывал о войне.

— Не завидую тебе. Ты видел этих быков? Ну вот… сам напросился. А рассказал бы все, глядишь, я бы успел тебя передать ментам, — не унимался полицейский. На мгновение его водянистый взгляд стал почти отеческим, добрым. Однако, не дождавшись ответа, лицо мужчины окаменело. Запустив руку в карман брюк, он достал ключ, снял наручники, затем поправил свою куртку, слегка встряхнулся, как бы примериваясь к ноше и повел его по длинному бетонному коридору, гулкому, холодному и темному.