Послание к Филиппийцам

Это может означать, во–первых, «нечто, что надо крепко удерживать любой ценой» [58]. В данном случае сокровищем было бы обладание (буквально) «тем же, что и Бог», совместное Сына с Отцом владение вечной, божественной славой, той славой, которую в Своей воплощенной, земной жизни Он жаждал восстановить (Ин. 17:5)[59].

Нам не хватает ни воображения, ни интеллекта, чтобы представить и понять божественные реалии, для нас — все это «просто слова»; но для Него? Для Него — известная и возлюбленная реальность, которой Он добровольно предал Себя. Не это ли «чувствования Христа»: иметь самое лучшее, великое и притягательное и отказаться от этого добровольно, в интересах более желанной цели?

Два других возможных значения можно упомянуть вместе: «положение, которое можно использовать (к своей выгоде)» и «вещь, которую захватывают для себя, как разбойник хватается за добычу». В обоих случаях можно предположить, что Сын Божий до Своего воплощения мог бы использовать Свою божественную природу для достижения еще большей славы, превосходящей то, чем Он уже обладал.

Давайте здесь пойдем с осторожностью и почтением. Лучше задавать вопросы, чем строить предположения. Мог ли Сын подвергаться искушению узурпировать власть Отца? Существовала ли слава Отца, обладания которой Он, как Сын, мог бы искать? [60], скорее, Сын Божий, будучи по природе Господом всего, мог стремиться к явному и признанному проявлению этого Господства раньше, чем это планировал Отец? Может быть, Он устал быть «инкогнито» на протяжении «ветхозаветных» столетий? [61] Насколько по–человечески ограниченно, бледно выглядим мы, когда осмеливаемся коснуться тайн Бога! Стоял ли когда–нибудь вопрос о таком выборе, мы не знаем. Но мы определенно знаем, что Он избрал самоуничижение, смирение Себя, намеренно встал на путь самоотвержения. Может быть, это и есть «чувствования Христа»?

Несколько прояснив таким образом картину, мы можем теперь попытаться ближе подойти к смыслу стихов 6—8 в целом. «Великая перемена», о которой мы упоминали выше, произошла в два этапа. Параллельные выражения уничижил Себя… смирил Себя

описывают центральное деяние в двух отдельных стихах [62]. К концу стиха 7 Павел проследил путь Господа Иисуса до момента Его рождения подобным человекам', затем он принимает это как исходную точку (ст. 7, по виду став как человек) и следит за великим сошествием до самого момента смерти на кресте.

1. Воплощение вечного Бога

Когда Павел говорит о Христе Иисусе: будучи образом Божиим, то есть, полностью обладая божественной природой, он подчеркивает этот факт использованием не просто глагола «быть», а более сильного, который в своем типичном применении имеет усиливающее значение: «быть действительно и истинно», «быть характерно», даже «быть по природе»[63]

. В таком тексте как этот, где каждое слово взвешено и отмерено, можно допустить, что во всей полноте глагол означает: Он был Богом действительно и истинно, по своей собственной и неотъемлемой природе.

Но, будучи таковым, Он уничижил Себя Самого. Само понятие «уничижения» предполагает лишение или уменьшение, утрату чего–то, чем владели прежде. Когда Иисус уничижил Себя Самого, унизил (уменьшил) ли Он Себя и, если это так, каким образом?

Здесь содержится мысль, которую надо трактовать с большой осторожностью[64].

Полезно отметить, во–первых, тот факт, что глагол «уничижить» во всех других случаях в Новом Завете означает «лишить что–то его надлежащего места и применения» [65]. «Христос на самом деле, — говорит Кальвин, — не мог избавиться от божественности; но Он держал ее скрытой до времени… Он оставил в стороне Свою славу в глазах людей, не умаляя, но скрывая ее». Или еще: слово «kenosis», согласно Д. Г. Доу, «говорит о том, что Бог обладает такой природой, что Его не изменяет принятие ограничений человеческой жизни… Он волен быть нашим Богом, не переставая быть Господом Богом». Или в более узком смысле, если следовать упомянутому выше толкованию Колланжа, «kenosis было добровольное лишение проявления Господства»[66].