Послания

Как славно дышится-поётся!Как поразителен закат!Не увлекайся – жизнь даётсяне навсегда, а напрокат.То присмиреем, то заропщем,запамятовав, что онадавно фальшивит в хоре общеми, очевидно, не нужнани громоносному Зевесу,ни Аполлону, ни зимехрустальноликой. Сквозь завесу

метели тлеет на кормекораблика фонарь вечерний.Тупится чёрный карандаш.Сновидец светлый и плачевный,что ты потомкам передашь,когда плывёшь, плывёшь, гадая,сквозь формалин и креозотв края, где белка молодаяорех серебряный грызёт?

«Всё – грязь да кровь, всё – слишком ясно…»

Всё – грязь да кровь, всё – слишком ясно,но вот и проблеск, ибо свят

Господь, решивший, что напраснопять тысяч лет тому назадкопил на похороны Енох.Туман сжимается плотнейна низменных и неизменныхравнинах родины моей,ползет лугами, бедолага,молчит и глохнет, сам не свой,по перелеску и оврагуиграет щучьей чешуёй —и от Смоленска до Урала,

неслышный воздух серебря,где грозовая твердь орала,проходят дети сентября.Мы всё им, сумрачным, прощали,мы их учились пеленать.«Люблю тебя», «Петров, с вещами!»,«За сахаром не занимать!»«Прошу считать меня…», «Удачитебе», «Должно быть, он в людской».Вступают в город, что охваченсухой тоскою городской —той, о которой пел Арсений

Тарковский, хром и нездоров,в глуши советских воскресенийбез свечек и колоколов —«Добавь копеечную марку»,«Попей водички», «Не отдам».По тупикам и тёмным паркам,дворам, тоннелям, площадямбредут, следов не оставляя —ни мокрой кисти, ни строки, —лишь небо дымное вбираяв свои огромные зрачки…

29 ЯНВАРЯ 2000 ГОДА