Посланник

Спросил, как его мнение о лагере, не проспим ли мы внезапное ночное нападение, подъесаул ответил, что караулы уже выставлены, пулеметы направлены во все стороны и ленты в них заправлены. Ручные бомбы показали себя наилучшим образом – казаки пополнили ими подсумки. Я сказал, что осколком бомбы был ранен сам принц Абу-Салех, а я извлек осколок, отдав ему на память, также вытащил пулю и обработал рану у раненного в спину казака. Состояние раненых будет заметно завтра, а еще вернее – через сутки после операции, тогда можно говорить что-то более определенное про их будущее. А сейчас я пойду к невесте, мне нужно ее успокоить, она очень переживает и боится. Если что срочное – пошлите за мной, в конце концов, вы видели, что я – хороший и меткий пулеметчик.

Глава 8. Над Абиссинией небо синее…

Как ни странно, но ночь прошла спокойно. Тишину нарушали лишь шакалы и гиены, сбежавшиеся со всей округи на пиршество в двух верстах от нас. Люди же нас не потревожили, и с рассветом мы стали собираться в путь. Сегодня мы планировали дойти до колодца, напоить лошадей (им досталась лишь урезанная порция воды), мулов не поили вовсе, а верблюды были способны обойтись без воды неделю и дольше, но хоть немного попоить у колодца все же стоило – сил у них будет больше. Проведал своих раненых – небольшая лихорадка была лишь у того, кто был со сквозным ранением, Абу-Салех и второй казак по имени Прохор, с ранением в спину, чувствовали себя хорошо, и настроение у них было бодрое. Ночью товарищи Прохора сделали трое конных носилок, закрепив древки дротиков с натянутой на них парусиной между парами вьючных лошадей. Груз с лошадей теперь будут нести верблюды.

Казаки немного затрофеились, обойдя шатры и прихватив ковры, те, что поновее и почище, постелили их на деревянные седла ездовых верблюдов и покрыли носилки, чтобы раненым было помягче. Также взяли большие медные, луженные оловом изнутри кувшины для воды, медные тазы и ведра, выбрав те, что получше – все в хозяйстве пригодится. Ценных вещей в шатрах не оказалось. Пленных, кроме четверых посильнее – пусть шейха своего таскают, я отпустил.

Абу-Салех написал письмо отцу, в котором сказал, что был ранен, но русский лекарь достал пулю (писать, что это осколок гранаты, – еще объяснять, что это такое старому шейху…), и теперь он чувствует себя хорошо, тот же лекарь лечит его перелом ноги, поэтому ходить он не может, но его везут с удобствами, кормят и поят. За его освобождение русский вождь рас Искендер требует уплатить 30 тысяч талеров серебром и 5 тысяч соверенов золотом, или столько же по весу в других европейских монетах. Кроме того, шейх обязуется отдать русского, который находится у него в плену уже полгода (показал Салеху фотографию Лаврентьева, и он подтвердил, что это тот самый русский, что сидит у них в яме). За это он отпускает всех пленных, кроме четверых, которые заботятся о нем, и оставляет лагерь в том виде, в котором он ему достался (его уже успели разграбить дезертиры); в лагере остаются раненые, которые не могут передвигаться, но рас Искендер оставляет им воду, хлеб и финики. Обмен на шейха Абу-Салеха и четырех пленных, которые будут за ним ухаживать, состоится на абиссинской территории. Рас Искендер предупреждает, что, если кто-то нападет на его караван, то принц и пленные будут убиты.

Я попросил написать два одинаковых письма. Вдруг кто-то из посыльных не дойдет до цели, хотя я дам им по верблюду и запас воды. Потом я показал письмо Хакиму, он подтвердил, что все написано так, как я ему рассказал. После этого я вручил письма двум пленным, дал им по легко раненному верблюду, но которые могли идти и не издохнуть от раны как минимум неделю, по паре лепешек, немного фиников, найденных в шатрах, и по медному мятому кувшину с водой на каждого, сказав, что они должны передать письмо отцу шейха Абу-Салеха, и отпустил восвояси.

С теми, кто мог идти, я поступил так же – только дал им по верблюду на десять человек, чтобы мог нести поклажу, или они могут ждать вместе с ранеными, когда придут снимать лагерь. Остальных верблюдов – 42 грузовых и 28 ездовых – мы нагрузили оставшимися полупустыми бурдюками для воды (свои уже опорожнили), трофеями и нашим грузом, немного груза осталось мулам, заводные лошади казаков теперь шли свободными, а артиллерийские тоже несли половину поклажи, совсем ослабевшие лошади шли вовсе без груза. Часть казаков, дополнительно вооружившись длинными копьями, или пиками, как они привыкли говорить, ехали на ездовых верблюдах в составе верблюжьего каравана. Остальные, как обычно, на своих местах, раненые ехали ближе к хвосту каравана, впереди второй пулеметной брички.

Путь наш проходил все по тому же плоскогорью, пока дорога не пошла вниз; здесь разъезд бокового охранения заметил человека, махавшего им белым платком.