Посланник

После этого рас спустился с возвышения и взял руку неизвестно откуда появившейся Маши (потом я припомнил, что в зале, с противоположной окнам стороны, было несколько дверей). Я достал кольцо и, встав на колено, поцеловал ее пальчики и надел на безымянный палец правой руки бриллиантовое колечко: несмотря на то, что в зале было тускловатое освещение, камень отчетливо блеснул гранями. Пока, поднявшись с колена, я размышлял, могу ли я поцеловать невесту, Маша сама кинулась мне на шею. Стоявший рядом рас легонько похлопал нас по плечам: мол, хватит целоваться, люди смотрят, неудобно, но Маша, отцепившись от меня, теперь обняла за шею отчима, чуть было не уронив его золотую шапку (тиару – вспомнил, как называется эта штука, читал в свое время про одесского ювелира, по заказу авантюристов подделавшего тиару скифского царя Сайтаферна[64], которую они потом ловко впарили Лувру за сумасшедшие деньги. Так вот, головной убор будущего тестя и был точь-в-точь такой тиарой).

Потом рас хлопнул в ладоши, дав понять, что представление окончено, и нас пригласили пройти через боковые двери в соседний зал поменьше, где на длинном столе были разложены княжеские закуски. Нас с Машей посадили по разные стороны от Мэконнына, рядом со мной с другой стороны сел Нечипоренко, а с Машиной – женщина в скромной одежде и платке, как я понял, жена раса. Стол был постным: фрукты и местные крендельки, но все же стояли серебряные кубки и кувшины с местным пивом. Нам же с Машей, расу и ее мачехе было налито шампанское.

Рас что-то произнес по-амхарски. Я разобрал в его речи наши имена, и гости выпили, а потом принялись есть. Нечипоренко выпил свой кубок сразу до дна и жестом попросил слугу, чтобы тот наполнил кубок снова. Я забеспокоился, как бы казак не захмелел от местной браги, но вскоре мачеха увела Машу, которая бросила на меня жалобный взгляд, мол, уводят в царские покои, прощай, любимый, а потом все же улыбнулась и помахала рукой, и прием закончился.

Посидели недолго, рас спросил, почему мне не понравился его дворец, я честно объяснил, что индус-архитектор не видел дворцов «царя Москова», да и во Франции тоже не был, иначе не стал бы городить такое безобразие. Сказал, что среди подарков негусу есть альбом с фотографиями и цветными литографиями Петербурга и Москвы и, если бы я знал, что расу потребуется достойный образец для его дворца, непременно бы заказал еще один, а так, каждый килограмм груза был взят по необходимости и второго альбома у меня нет. Рас попросил хотя бы глянуть на фотографии в альбоме, и я обещал его принести.

Наступил канун Рождества. Вчера казаки устроили баню во дворе дома: натаскали воды, за день она нагрелась и можно было помыться в палатке, которую оборудовали как моечную – с тазами и ведрами. Сделали и парную, для чего сложили пирамиду из камней, обложили ее дровами и раскалили камни, потом аккуратно смели ветками угли и золу с камней, в пирамиду воткнули шест и на него водрузили палатку. Буквально через минуту воздух в ней раскалился настолько, что стали трещать волосы, потом можно было выскочить во двор и броситься в огромный чан с холодной водой, а после похлестать себя распаренными в кипятке можжевеловыми «веничками», ну а дальше – просто помыться, не жалея мыла и воды, в соседней палатке.

Банную процедуру с удивлением наблюдал полковник Шлоссер, даже сунул голову в палатку – парную, чтобы посмотреть, что там делают эти сумасшедшие русские, после чего спокойно прыгают в чан с холодной колодезной водой, но был с возмущением изгнан, так как «немчура жар из бани выпускает». После бани, переодевшись в чистое, с наслаждением пили чай часа три, сидя на плоской крыше старого дворца.

Сегодня разговлялись с наступлением темноты (неделю, что здесь стоим, ели только постное) и появлением первой звезды: «Вот она звезда-то Вифлеемская», указывая на яркий Сириус на черном абиссинском небе, говорили казаки. Я не стал их разубеждать, что Вифлеем находится от нас на севере, а Сириус – на юге, пусть запомнят этот праздник недалеко от святых мест. После решили поехать в главный храм Харара, отстоящий от нас версты на три, купол его хорошо был виден с нашей крыши, и казаков поражало, что купол не золотой, а из обычного железного листа, практически жестяной.

На улицах были толпы народа, все веселились, плясали под барабаны и пели песни.

– Глядите, вашскородь, – сказал один из казаков, – они и хороводы водят, совсем как у нас!