Посланник из Райского сада

– С ним и не нужно было говорить, чтобы понять, что он раскаивается и сожалеет о случившемся. – Сказала Элионте. – По – моему, достаточно было заглянуть ему в глаза, чтобы это увидеть.

Птолетит умолк, ничего ей на это не ответив. Элионте взяла его за руку.

– Ведь ты же помнишь его взгляд, помнишь?

– Помню.

– И что, ты не согласен со мной?

– Как знать, какие чувства владели им тогда, может это было вовсе не раскаяние и не сожаление, может… может он думал о том, что ему не до конца удалось познать то, к чему он так стремился, и именно по этой причине ему пока не время уходить в небытие?

Элионте улыбнулась и покачала головой. – Какой же ты упрямый!

– Упрямый? Да нет, я просто рассуждаю, Элионте, выдвигая свои доводы. Но ведь и ты не можешь точно утверждать, о чем тогда думал Моремик! Ведь то, о чем ты сказала, может вовсе и не имело места! Это только твои предположения! И ты говоришь мне сейчас об этом так, словно заклинаешь поверить в то, о чем говоришь! – он улыбнулся и нежно на нее взглянул. – И я догадываюсь, почему ты так страстно желаешь, чтобы я поверил в это, Элионте.

Она смутилась и легкий румянец, тут же образовавшийся на ее щеках выдал правоту только что высказанного им предположения. Однако Элионте, на какое-то мгновение застигнутая врасплох, попыталась взять себя в руки, и, подавив смущение, смело подняла на него глаза.

Птолетит продолжал улыбаться, и улыбка его не была ни насмешливой, ни ироничной, она была доброй и немного грустной. Он смотрел на нее так, как любящий родитель смотрит на любимого несмышленого дитя. Однако уже спустя мгновение он отвел глаза и тяжело вздохнул.

Элионте же, глядя на его вновь помрачневшее лицо, опять ощутила тревогу, которая не давала ей покоя все это время, и взволнованно захлопала ресницами.

– Да, я хочу, чтобы ты поверил в мои предположения, если ты считаешь их только предположениями! Отчаянно воскликнула она.

– Я страстно этого желаю! Птолетит, я… я боюсь!

Он усмехнулся. – Боюсь? Что за слово? Разве может Великий ангел Величайшей иерархии чего-то бояться?

– Твои шутки сейчас неуместны! – ответила она, ничуть не усмирив своей тревоги.

– И я… очень за тебя боюсь!

– Боишься? – тихо переспросил он и снова умолк.

– Птолетит – она дернула его за руку. – Ты… О чем ты думаешь?

– Что, собственно, тебя так пугает, Элионте? – неохотно сбросив задумчивость со своего лика, спросил он.

– Меня пугает твое настроение, твои мысли, твои терзания, наконец! И я…я не хочу, чтобы ты когда-нибудь оказался на месте Моремика! Я… не хочу тебя потерять, Птолетит!

Он грустно улыбнулся и покачал головой.

– Но мое состояние совсем не зависит от твоих желаний, Элионте! Это факт, и каким бы страшным он тебе не казался, ты не можешь не признать его!

Она вздрогнула от этих слов как от неожиданного удара.

– Птолетит, неужели… Неужели все так далеко зашло?

– Да, к сожалению, а может и к счастью, как знать, об этом пока я судить не могу.

Она закрыла лицо ладонями и тихо заплакала. Ее слезы просачивались сквозь судорожно

стиснутые пальцы и текли по рукам, медленно утопая в широких складках рукавов небесно – голубого одеяния.

Увидев верную подругу в таком состоянии, Птолетит растерялся. Он подошел к ней и нежно коснулся рукой ее чела.

– Ты не должна так страдать, Элионте. Я… просто не могу смотреть на твои страдания! Я слишком много вижу их на Земле, и они разрывают мне сердце! Я никогда не окажусь на месте Моремика, слышишь?

Она открыла лицо и в глазах ее, тотчас же устремленных на него, вспыхнула надежда.

– Ты не окажешься на его месте? Правда?

– Нет! Я навсегда останусь рядом с тобой!

– И ты… никогда не откажешься от своих слов?

– Нет! Я не откажусь от них ради того, чтобы ты никогда не страдала так, как сейчас.

Она улыбнулась! И солнце засияло в ее голубых наполненных соленой влагой глазах, и алые губы ее зашептали слова благодарности, адресованные не то Птолетиту, не то всемогущему Творцу небесному, вразумившему ее сердечного друга.

А потом они, как и прежде, взялись за руки и медленно спустились с небольшого пологого овражка к озеру, присев на мягкую, кудрявую траву, опустили ноги в прохладную бодрящую воду его.

Элионте положила голову на плечо Птолетита, ожидая прежних, блаженных, умиротворяющих ее в такие минуты ощущений, и… не испытала ничего подобного на сей раз. – Почему? – искрометной стрелой пронесся тревожный вопрос в ее разуме. – Почему?

Ответ нашелся сам собой, лишь только она повернула голову и взглянула на Птолетита. Глаза ее друга были точьо такими же, какими она увидела их тогда у Священного храма.

Она медленно отвела взгляд, больше не в силах что-либо сказать ему, понимая всю пустоту своих старательно приводимых доводов, и принялась утешать себя, думая, как ей казалось, о самом главном – о его обещании. Однако в голове ее теперь уже вертелся еще один вопрос, который Элионте не могла не задать, и она спросила.

– Но ты ведь не пойдешь к «Нему», также как Моремик?

– Пойду!

– Ее глаза снова наполнились слезами.

– Я пойду к нему, Элионте, я должен спросить у него кое-что важное и получить ответ!