После

— Да, папа, — вздохнула дочь, надувая губы и глядя на него исподлобья жалобными, но очень хитрыми карими глазами.

Арен поговорил с Агатой перед сном — оставив Александра с Викторией в детской, отвел свою девочку в спальню и еще раз долго и обстоятельно объяснял, что если злоупотреблять эмпатией, особенно в ее раннем возрасте, можно даже заболеть.

— Я ведь рассказывал тебе, как однажды, когда мне было лет десять, впитал слишком много чужих эмоций, и целую неделю лежал с лихорадкой, а врачи ничего не могли сделать. Хочешь так же? Мне было очень плохо, Агата, и я не желаю, чтобы с тобой произошло то же самое.

— Я понимаю, пап, — вздыхала наследница. — Но мама… ее эмоции изменились! Разве ты не чувствуешь?

— Чувствую. Но не надо в них копаться, радость моя. Не смущай маму. Договорились?

— Я постараюсь…

В отличие от Агаты, у Арена не было особого желания копаться в эмоциях Виктории, хоть даже они и изменились. Но он знал, что должен разобраться в этом. Слишком уж резко жена превратилась из истерички в нормальную женщину, и это демонски напоминало последствия снятия какого-нибудь эмпатического проклятья. Лучше бы все-таки это было чудом лично Силвана Неста…

Люди, не разбирающиеся в эмпатии — особенно не маги — часто искренне полагали, что эмпаты могут и сами насылать на своих собеседников нужные им эмоции. Увы, эмпатия так не работала, и внушить Виктории спокойствие Арен не мог — эмпаты лишь воспринимали чужие эмоции, но не насылали их. В ментальной магии были разделы, отвечающие за внушение, но внушать эмоции было неэффективно хотя бы потому что практически любой человек быстро разбивал вдребезги это внушение, если в данный момент испытывал нечто абсолютно иное. Влияние извне разрушалось влиянием внутренним — и если бы даже самый лучший ментальный маг попытался внушить женщине, находящейся в ярости, спокойствие, она бы сожгла это заклинание, даже не заметив его.

А вот скорректировать уже имеющуюся эмоцию… Да, это возможно. Может, так Нест и работает — вызывает у Виктории определенные положительные эмоции, а потом закрепляет их? Нет, иначе Арен уже увидел бы на жене ментальное воздействие, да и невозможно это — на Виктории ведь щитовой амулет.

В общем, с подобными «чудесами» следовало бы разобраться, и император собирался начать с разговора с женой. Поэтому после того, как дети легли спать, он перенес Викторию в ее комнату и сразу отошел к столу, где стоял графин с водой. Пить Арен не хотел, но и стоять рядом с супругой он не хотел тоже. Лучше находиться подальше.

— Как твоя психотерапия, Вик?

— Хорошо, — сказала Виктория, и в эмоциях ее вновь были сплошные неуверенность и робость. — Мне очень нравится врач, и кажется, что он помогает. По крайней мере я… стала спокойнее. Да?

— Да, — подтвердил Арен, делая глоток воды и поворачиваясь лицом к жене. — Что ж, я рад, что ты довольна. У меня были сомнения по поводу утверждения именно этой кандидатуры.

Она удивилась.

— Почему?

Странно, неужели не понимает?

— Силван Нест — нетитулованный маг.

Виктория вспыхнула — и щеки загорелись, и эмоции потеплели от неловкости.

— Арен, ну не настолько же я… — Она запнулась, покраснев еще больше, и глаза наполнились слезами. — Хотя да, пожалуй, настолько… Прости, я виновата перед тобой…

Император нахмурился.

— За что ты извиняешься, Вик?

Защитник… плачет. Плачет, вытирая глаза кулаком, и губы дрожат. Точно так же всегда плакала Агата, и Арен, не выдержав, подошел к жене и погладил ее по плечу.

— За все, — прошептала она, не глядя на него и продолжая всхлипывать. — За истерики, ревность, за… то, что не поддерживала… Я ведь знаю, что ты прав с этим законом о передаче титулов, проблему давно пора решать, а у меня… Это просто личная обида на конкретных людей, но при чем тут все остальные…

У Арена разболелась голова от какофонии эмоций Виктории — она ощущала сразу столько всего, что он никак не мог разобраться во всем этом. В любом случае в голове звенело, а во рту появилась горечь, как всегда бывало, если он чувствовал чье-то расстройство.

Поставив эмпатический щит, император спокойно сказал:

— Не плачь. Все в порядке, я не сержусь.

Виктория посмотрела на него, всхлипнула — и совсем разрыдалась, уткнувшись лицом в собственные ладони.

— Защитник, ну что ты? — простонал Арен, обняв ее, и погладил по голове. — Вик, что ты ревешь? Разве я кричу, злюсь или в чем-то тебя обвиняю?

Она помотала головой.

— Тогда почему ты плачешь? Ты либо объясни, либо прекращай.

Виктория сглотнула, убрала от лица ладони и, посмотрев на него красными глазами, тихо призналась:

— Я просто не знаю, что мне делать, Арен. Я очень хочу извиниться, я жалею, но не знаю, как… Я не понимаю, почему так вела себя… Совершенно не понимаю! А нетитулованные… Они меня унижали до помолвки с тобой, а потом стали подлизываться. Практически всем институтом! Я из-за этого и не поддерживала твой закон. Пожалуйста, прости!

Арен молчал, задумавшись и анализируя.