После

Значит, вот откуда растут корни негативного отношения Виктории к не-аристократам — из институтских обид. Бастарды ее отца тоже наверняка замешаны, но не настолько, как однокурсники. Он прекрасно представлял, с чем она должна была столкнуться после помолвки и свадьбы, да ему и докладывали об этом, но Арен никогда не понимал, что эти обиды так глубоко проросли в Викторию. В конце концов, к нему тоже подлизывались — и аристократы, и нетитулованные, — и не от статуса это зависело, а исключительно от характера конкретного человека. Арену всегда казалось, что это очевидно, но видимо, не всем…

— Я не сержусь, — повторил он терпеливо. — И буду рад, если мы с тобой перестанем ссориться. Не плачь.

— Постараюсь, — прошептала Виктория, и пока она вновь не начала всхлипывать, император поинтересовался:

— Я хотел обсудить еще кое-что. Помнишь, я говорил тебе, что не стал обновлять противозачаточное заклинание месяц назад. Как ты себя чувствуешь, Вик?

Жена удивилась — застыла и посмотрела на него с испугом.

— Да… я сейчас вспомнила, ты говорил. У меня… — Она нахмурилась. — Да, цикл должен начаться на следующей неделе. Если хочешь, я схожу к Тадеушу, он может сделать анализ крови, иначе пока никак не увидишь.

— Сходи в понедельник. Завтра у Тадеуша выходной, не будем его дергать, от одного дня ничего не изменится. А вот в понедельник сходи.

— Хорошо. — Виктория смотрела него, закусив губу, и медленно краснела. — Ты… останешься?

Демоны. Только не сегодня. Когда-нибудь придется, но точно не сегодня.

— Позже, — произнес Арен и сделал шаг назад, выпуская жену из объятий. — Сейчас я пойду к себе. Спокойной ночи, Вик.

Она повесила голову и сказала, не глядя на него:

— Да. Спокойной.

Быстро приняв душ, император переоделся в чистую рубашку и штаны и шагнул в камин, чтобы перенестись к Софии. На часах было уже почти десять, и от желания поскорее увидеть ее внутри все переворачивалось.

Когда он вышел из камина, она сразу бросилась навстречу, прижалась, обняла, и от вспышки радостного нетерпения Арен едва не застонал. Защитник, как же хорошо! Как он жил без этого раньше?

— А я уже думала сама к тебе переноситься, — пошутила София, погладив его по щеке теплой ладонью. — Думала, вдруг придется уговаривать еще раз.

Арен улыбнулся, целуя ее.

— У тебя хорошо получается меня уговаривать. Ты ходила к Тадеушу?

София кивнула, слегка покраснев.

— Да, он дал противозачаточную настойку, сказал, пить в течение семи дней.

— Прекрасно, молодец.

Она фыркнула и поморщилась, глядя на императора с иронией.

— Ты не представляешь, как неловко было! Я думала, провалюсь сквозь пол, когда объясняла, что мне надо. Айл Родери потом еще расспрашивал про мое самочувствие и где болит — и вот это вообще было ужасно! — София показательно закатила глаза, и Арен засмеялся. — Как я ему скажу, где болит?! Да я это все выговорить не смогу, тем более — при мужчине!

— Тадеуш не мужчина, а врач, — произнес император как мог наставительно, но не выдержал и вновь рассмеялся. — И что, ты все-таки объяснила, где болит?

— Пришлось, — горестно вздохнула София. — Я ведь обещала тебе, поэтому пришлось сказать многозначительное «ну… там» и покраснеть.

Арен хмыкнул. Он прекрасно понимал, что все это было на самом деле, но вместо того, чтобы жаловаться, как это наверняка сделала бы Виктория, София решила его рассмешить.

— Тадеуш тебя посмотрел?

— Ага, — она кивнула. — Слава Защитнице, не раздевая. Сказал, что характер повреждений и так можно считать.

— Повреждений… — Веселье разом спало. — Прости, Софи.

— Да не было никаких повреждений! — возмутилась она, обнимая его крепче. — Тадеуш сказал, что… м-м-м… первая близость — это как порез, но он ранку залечил, и все. Но без ранки не бывает же! Все в порядке, Арен, правда. И даже можно… опять.

Император улыбнулся этому искреннему беспокойству, приправленному смущением, подхватил девушку на руки и понес к кровати.

— Уже? — удивилась София, и он фыркнул.

— Нет, сегодня я тебя не трону. Даже если Тадеуш сказал, что можно. Лучше повременить. Я просто хочу сесть.

— А-а-а…

Опустившись на кровать, Арен прислонился спиной к стене и устроил Софию у себя на коленях.

Прямо перед ними оказалось окно, за которым темнело небо, и император вдруг вспомнил ночь с субботы на воскресенье, когда он понял, что любит эту девушку. Всего-то неделя прошла — а сколько всего случилось…

Наклонившись, он поцеловал Софию и тихо выдохнул, одновременно с этим вспыхивая пламенем:

— Когда ты превратилась в щит, мне показалось, что у меня из груди вырвали сердце.

Она замерла, обнимая его — и руками, и своей нежностью.

— Не вспоминай. Все хорошо, я здесь.

— Да, — прошептал он, с наслаждением втягивая носом воздух возле ее виска — какой же теплый, родной и любимый запах! Свежий и легкий, словно аромат цветущей вишни. — И я все еще иногда боюсь, что ты исчезнешь, пока меня нет рядом. Наверное, всегда буду бояться.

— Ох, Арен… — София прижалась губами к его щеке. — Не бойся. Как же я могу исчезнуть, если я к тебе пришита?