После хорошей войны

Как такое могло случиться? Может быть, Красная Армия потеряла в приграничных боях все орудия, и стало просто не из чего стрелять? Нет, орудия (в частности, 122-мм гаубицы) отнюдь не закончились. Они и не могли закончиться, т. к. сосредоточенные в западных округах вооружения составляли лишь часть (конкретно по 122-мм гаубицам - ровно половину) от общего ресурса вооружений Красной Армии. Соответственно, даже полная потеря всей матчасти, сосредоточенной на западном ТВД, не могла сделать эту армию безоружной. Не прекратила в воскресенье, 22 июня 1941 г., свою работу и военная промышленность, в частности главный производитель 122-мм гаубицы М-30 (завод «Уралмаш» в Свердловске) никуда не эвакуировался и выпустил во второй половине 1941 года 1835 гаубиц этого типа. В конечном итоге баланс 41-го года по 122-мм гаубицам сложился такой: было на момент начала войны - 8,1 тыс., получено - 1,9 тыс., потери - 6 тыс. (в полтора раза больше, чем было в приграничных округах на начало войны), остаток на конец года - 4 тыс. единиц.

Предложить читателям точный временной график наличия и убыли 122-мм гаубиц, причем непосредственно в частях действующей армии, я не могу. С точностью, достаточной для целей данной обзорной статьи, можно предположить постоянное наличие на фронте не менее 3 тыс. гаубиц. При такой оценке получается, что в среднем одна 122-мм гаубица «выкладывала» в месяц 99 снарядов. Для ровного счета - сто. 1,25 боекомплекта в месяц. В разгар ожесточенных сражений лета-осени 1941 года.

Это не мало, а очень мало. Мало - это установленный Директивой Генштаба Красной Армии № 5377 от 25.12.1941 г. лимит расхода артвыстрелов на январь 1942 года, в соответствии с которым ведущим наступление (!) фронтам (Калининскому, Западному, Брянскому) из резервов центра предоставлялось 3 боекомплекта в месяц, а еще 1,5 б/к разрешалось иметь в возимых запасах частей и соединений. Всего 4,5 боекомплекта в месяц. И это - расход, исчисленный вовсе не по потребности, а лишь по скудной возможности; своего рода блокадный паек.

Про злосчастное зимнее наступление 1942 г. написано уже много книг, статей, даже фильмы сняты. Тема острой нехватки боеприпасов артиллерии, самоубийственных атак на неподавленные пулеметы противника присутствует там постоянно. Об этом вспоминают и уцелевшие рядовые, и маршалы. «Моя записная книжка свидетельствует, - пишет в своих мемуарах К. А. Мерецков (на тот момент - командующий Волховским фронтом), - что запасы армии по боеприпасам позволяли нам расходовать ежедневно в среднем 7 выстрелов на 120-мм миномет и 122-мм гаубицу и 14 мин на 82-мм миномет». Но ведь даже 7 выстрелов в день - это «целых» 200 в месяц, т. е. в два раза больше, чем средний реальный расход 41-го года!

«А чему же тут удивляться?» - скажет, наверное, сердитый читатель. Да, причину столь бедственного положения «знают все», и что примечательно -традиционная советская историография и «суворовская версия» слились в трогательном единстве при объяснении причин «снарядного голода» 41-го года. Разница только в интонациях речи и политических оценках, но по сути дела непримиримые оппоненты едины: главной причиной беды они считают огромные потери боеприпасов, произошедшие в результате «внезапного нападения» в первые дни и недели войны. Простое это объяснение имеет один серьезный недостаток - оно совершенно не стыкуется с известными ныне фактами.

Прежде всего надо вспомнить, что для Советского Союза приграничные округа - это не полоска перепаханной земли у пограничных столбов, а нечто гораздо большее. Пять западных приграничных округов по совокупной площади территории превосходили Германию, Польшу, Австрию и Чехословакию вместе взятые. Там были районы, в которых живого вооруженного немца не видели раньше сентября. Что же касается эшелонирования складов боеприпасов, то лишь 25 % боеприпасов западных округов находилось на расстоянии 50-200 км от государственной границы, а около трети всех запасов находилось на удалении от границы в 400-500 км и более. К этому остается добавить и тот простой (выше уже упомянутый факт), что на территории западных округов хранились не все боеприпасы Красной Армии, и даже не большая их часть, а порядка 44 % (по всей номенклатуре артвыстрелов).

В результате в целом за вторую половину 1941 года небоевые потери артвыстрелов - какими бы огромными они ни были в абсолютном исчислении -оказались существенно меньшими, чем фактическая подача боеприпасов в войска.

И это не удивительно, учитывая, что в июне 41-го вне зоны боевых действий находилось более половины всего ресурса артвыстрелов, а заводы Наркомата боеприпасов перешли с предвоенного форсированного на сверхфорсированный военный режим работы.