После немоты

Я прекрасно осознаю, что меня ждет после исключения из Союза. Но в конце пути меня согревает уверенность, что на необъятных просторах страны, у новейших электросветильников, керосиновых ламп и коптилок сидят мальчики, идущие следом за нами. Сидят и, наморща сократовские лбы, пишут. Пишут! Может быть, им еще не дано будет изменить скорбный лик действительности (да литература и не задается подобной целью), но единственное, в чем я не сомневаюсь, - они не позволят похоронить свое Государство втихомолку, сколько бы ни старались преуспеть в этом духовные гробовщики всех мастей и оттенков.

Со всей ответственностью -

В. Максимов

15 мая 1973 г.

ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО ГЕНРИХУ БЁЛЛЮ

Глубокоуважаемый коллега!

Признаюсь, Ваше предыдущее заявление об изменениях в Нобелевской речи во имя сохранения неких „контактов" подействовало на меня (да и не только на меня), честно говоря, удручающе. Мир на своем горьком опыте успел убедиться, во что обходятся человечеству односторонние уступки злу и насилию ради их сомнительного умиротворения. Мир слишком хорошо помнит, как под шумок дипломатической эйфории в самом центре Европы дымили первые крематории концлагерей. С тех пор нравственная обстановка вокруг нас изменилась к худшему. Если когда-то безответственная болтовня Чемберлена, Даладье и Компании вызывала у честных людей хотя бы чувство брезгливости, то сегодня убогим апологетам нового Мюнхена, возомнившим себя великими политиками, вручают уже Нобелевские премии мира. Только Всевышний знает, в какую кровавую копеечку влетят нам бесовские игры современных недоумков от дипломатии, но место на скамье подсудимых Второго Нюрнберга, не сомневаюсь, им обеспечено.

Поэтому Ваш голос, снова поднятый Вами в защиту попранной справедливости, вселил во всех нас надежду и уверенность, и уже одно это, само по себе, может служить Вам доказательством его действенности. Но, к сожалению, и в этом, таком чистом и мужественном Вашем выступлении прозвучала настораживающая нота скептицизма и усталости. Утверждение бессилия слова перед материальным могуществом являет собою недопустимую слабость со стороны писателя-христианина. На Суде Времен нам простится все, кроме греха уныния и безнадежности. Слово сильнее поставок и контрактов, тем более, если это слово принадлежит верующему. Лишь бы оно звучало не время от времени, а постоянно, ежедневно, ежечасно, ежеминутно. Писатель, в силу своего назначения на земле, говорит, руководствуясь в таких случаях не спекулятивной злободневностью, а только потому, что не может молчать. Там, где царствует совесть, нет места закону целесообразности.

В практическом же плане, мировая общественность должна обращаться к разуму и логике власть имущих не по следам прискорбных событий, когда престижные амбиции адресата мешают ему внять призывам со стороны, а перед таковыми. Пример Солженицына и Амальрика прекрасное тому доказательство.

В этом смысле образцом нравственной бдительности может служить академик Сахаров - честь и совесть современной России, выступления которого по острейшим вопросам сегодняшнего мира обходятся ему куда дороже, чем любому из его западных коллег. Сахаров не выжидает „пиковых" моментов текущего дня, когда сказанное им слово принесет ему максимум политических дивидендов. Сахарова не заботит „инфляция" его выступлений. Сахаров совершает поступки и говорит движимый одной единственной указкой - указкой своего большого сердца. И слово его не становится от этого менее весомым и действенным. Именно поэтому тучи над ним в последнее время заметно сгущаются. Спасти Андрея Сахарова от грозящих ему бед - наша общая с вами задача. Когда непоправимое случится, будет уже поздно махать, как у нас говорят, кулаками. В этом Вы смогли убедиться на совсем недавних примерах.

В таком же, но менее заметном положении находятся и многие из нас. Я мог бы привести здесь целый мартиролог имен, которые после „общественного" остракизма поставлены перед новыми, еще большими испытаниями, но список этот занял бы здесь слишком много места, да к тому же имена эти общеизвестны. Поэтому назову лишь близких мне людей, которые, я надеюсь, не останутся на меня в обиде за непрошенное заступничество: Виктор Некрасов, Александр Галич, Лев Копелев, Георгий Владимов, Владимир Войнович, Булат Окуджава, Борис Балтер.

В заключение мне хотелось бы еще раз заверить Вас, что голос Ваш, если и не дошел до слуха тех, к кому Вы обращались, то духовный результат с лихвой восполнил их молчание. Слова, сказанные Вами укрепили во многих и многих, от Афин до Шанхая, веру в конечное торжество правды и справедливости, а это, на мой взгляд, самое главное.

„Царствие Небесное усилием берется"! Так постараемся же совершить это усилие на любом поприще, по которому направил нас Господь, чтобы в конце пути оказаться достойными бесценного дара Свободы, каким наделил Он каждого из нас в день Святого Крещения.

С глубочайшим уважением

В. Максимов

Москва, 4 июля 1973 г.

ОТВЕТЫ КОРРЕСПОНДЕНТУ „ФРАНС-ПРЕСС"