После осени. Поздняя РАФ и движение автономов в Германии (ЛП)

То, что я часто испытывал, когда собирался вместе с левыми, отразилось в небольшой сценке, которую я никогда не забуду. Однажды во Франкфурте в квартиру зашла женщина из «Революционной борьбы», с которой я раньше никогда не встречался. На стене висел плакат с моей фотографией. Когда женщина неожиданно налетела на меня в своей квартире, она была в полном смятении. На самом деле она не хотела находиться так близко к «политику», которым она украшала свои стены. Я быстро забыла о нашем разговоре.

Члены левых групп часто обращались со мной как с экзотическим существом. Сам того не замечая, мифологизация РАФ уже началась. Я был «революционером» до моего времени, кем-то, кто имел «реальный» опыт, потому что я был одним из первых политических заключенных. Но лишь немногие из них были действительно заинтересованы в том, что мог сказать такой человек, как я. Многие из них боялись и делали шаг назад, отдаляясь от партизан.

Теперь я осознал, что аресты основателей РАФ, доносы на них и на идеи партизан, а также условия пыток изоляции в тюрьме оставили свой след. Люди боялись. Всем стало ясно, что революционная борьба может иметь личные последствия, вплоть до смерти.

Для многих в Летте концепция партизанства была закрытой дверью, неудачным начинанием. После ареста ее основателей некому было продолжать борьбу. Страх дышал людям в затылок. Была ли концепция городской партизанской борьбы неудачной, а государство слишком сильным, чтобы его можно было победить? RAF смотрела на конфронтацию, последствия которой она не могла преодолеть. Была ли сама идея ложной? Или что-то не так с тем, как она была реализована на практике?

В первые годы партизанщины многие, и не только левые, испытывали огромное уважение и даже благоговение перед теми, кто начал бороться против государственного аппарата, кто осмелился сделать шаг от анализа и разговоров к практике, рискуя при этом собственной жизнью. Ко мне тоже относились с таким уважением и благоговением, однако, в отличие от ситуации 1970-1972 годов, почти никто не видел для себя будущего в партизанской борьбе.