После полуночи (СИ)

— Не порть романтику.

Это было забавно и немного отвлекало от происходящего, но долго так продолжаться не могло. Им не удастся тянуть время вечно.

— Пи, — тихо проговорил Конг. — У нас ведь ничего нет. Я не хочу, чтобы тебе было больно.

— Мне и так будет, у меня два ребра сломано. Так что поаккуратнее. Если сместишь, точно будет не до первой брачной ночи, муженек… — некстати вспомнилась глупая шутка, с которой и началась их негласная борьба. Артит понимал, что стоит хоть на миг показать слабину, дать понять, как на самом деле ему хреново, Прэт выиграет. Да, не так он хотел проститься с девственностью: не в пыльном полузаброшенном актовом зале, где больше заноз в зад загонишь, чем удовольствие получишь, не со своим младшим, которого почти не знает и даже не влюблен, не с парнем… Но черта с два, он позволит этому призраку-дегенерату получить удовольствие.

— Муженек? — прошипел Прэт.

— Ну, что ты там про ролевые игры болтал? — усмехнулся Артит, окончательно беря себя в руки. Сопли жевать он после будет, когда выйдет отсюда и вытащит друзей. — Конг, если ты про то, что можно использовать, как смазку, в аптечке есть мазь. Только… она с охлаждающим эффектом. Удовольствия много не будет, — Артит впервые в жизни поблагодарил Туту за излишке подробные рассказы о его личной жизни, благодаря которым в теории знал о сексе между парнями все.

— Это было ясно изначально, — пробормотал Конг. Так даже лучше. Если он получит физическое удовольствие от происходящего, будет еще более стыдно и грязно. И перед собой, и перед этим парнем с температурой под сорок и сломанными костями, который даже возбудиться толком не сможет, не то, чтобы кайф словить. Он залез в сумку и нашел мазь, понимая, что дальше тянуть некуда. Артит, видимо, тоже понял, потому что продолжил битву с пуговицами на рубашке, но пальцы толком не слушались, а обезболивающее переставало действовать.

Конг подошел к нему, снова мягко перехватывая его ладони и осторожно целуя. Почти невесомо, осторожно, пытаясь этим простым жестом показать, что на самом деле не хочет причинять боль, не хочет пользоваться тем, что предложено…

— Ответь, прошу тебя, — через мгновение шепчет он, расстегивая последнюю пуговицу на рубашке и скользнув под нее руками. Очень аккуратно, помня, что грудная клетка Артита — один большой кровоподтек, натыкаясь на слабую повязку… — Черт, это действительно насилие…

И Артит приоткрывает губы, позволяя углубить поцелуй. Губы Конга нежные, теплые, но по сравнению с его горящей кожей дарят немного прохлады. Наверное, все не так плохо, потому что Конг действительно ведет себя так, словно целует любимого человека. На миг посещает мысль, кому сейчас тяжелее. Артит потом может просто постараться забыть, а каково будет этому мальчишке, которого заставляют причинять боль тому, кого он любит? Или думает, что любит.

Руки Конга тем временем тянутся к ремню Артита, но замирают. Младший прерывает поцелуй и неуверенно смотрит на наставника, словно спрашивая разрешения. И это глупо, потому что сейчас это не они хозяева ситуации. И на миг обоим жаль, что они действуют сейчас не по доброй воле, что на них пустыми глазами пялится покойник…

— Давай, — тихо говорит Артит. — Придется тебе самому позаботиться об этом. Я сейчас не согнусь так…

И Конг сползает вниз, развязывая шнурки кед своего наставника, а тот закрывает глаза, чтобы этого не видеть. Это слишком… просто — слишком. Тем временем Конг справляется с обувью и все же замирает, положив руки на его ремень. Артит понимает, что как-то не готов предстать перед своим младшим в чем мать родила, и Конг, кажется, как-то понимает это, поэтому говорит:

— Ты ведь очень красивый, пи, правда. Тебе нечего стесняться. И все, что произойдет здесь… ты же не думаешь, что я стану говорить об этом?

Артит неуверенно кивает, и на миг Конг снова видит этот взгляд. Неуверенный, смущенный, испуганный… а через долю секунды — пустой. Но призрак все еще здесь, и, Конг затылком чувствовал, злится. Поборов неуверенность, он расстегивает ремень, пуговицу, ширинку и стягивает брюки вместе с боксерами, прикипая глазами к выступающим косточкам, к которым хочется прикоснуться губами. Артит переступает через одежду, машинально прикрываясь руками, и смотрит, как Конг раздевается тоже.

Они уже не говорят, но Конг поднимает с пола футболку Артита, которую тому не хватило сил надеть назад, расстилает ее рядом с ними и не позволяет наставнику снять рубашку, а потом осторожно помогает ему лечь, стараясь не тревожить ребра. Артит же чуть разводит ноги, мечтая, чтобы вся эта унизительная процедура скорее закончилась, Конг нависает над ним, понимая, что никакого возбуждения ни у одного из них нет и в помине.

— Конг, ну что же ты не сказал, что у тебя мужские проблемы? Видимо, придется все делать самому, — прошелестел призрак, о котором они упорно старались не думать.

Артита его вмешательство вдвойне не возбуждало, поэтому он сам притянул к себе Конга, увлекая в поцелуй, успев сказать:

— Да забей ты на него к чертям…