После третьего звонка

Виктор согласно кивнул и сжался, сосредоточенно приготовившись к броску: Петр мог снова взбелениться и выкинуть новый фокус. К счастью, до Петра не очень дошло - он лишь внимательно осмотрел свои руки, и Виктор догадался, что Петр начал уставать. Затекли кисти, одеревенели ноги, ныли сведенные судорогой напряженные мышцы. Битва выходила на финишную прямую.

Осталось еще немного, - безмолвно уговаривал дочку Виктор. - Потерпи чуточку, Танюша, совсем чуть-чуть! Главное - выиграть сейчас! На повторение этот дохляк ни за что не решится!

Но дохляк держался молодцом. Он повертел нож в воздухе и неожиданно прижал лезвие к Таниной шейке. Виктор замер. Выбить нож не успеть!

Облачко в страхе заметалось над головой.

- Не убью, так порежу! - изменил свое решение Петр. - Чтоб тебе неповадно было над людьми измываться!

- Да над кем я измывался, Петр! - не выдержал и возмутился Виктор. - Мы ведь с тобой твердо договорились: утром идем к прокурору! Чего тебе еще от меня надо? Отпусти девочку и ложись спать! Ну, я тебя как человека прошу!

Это было жестоким просчетом: Петр сразу почувствовал свою силу и значительный перевес.

- С тобой договоришься, как же! - заявил он. - Облапошить хочешь! Отпусти! - передразнил он Крашенинникова. - Чего захотел, держи карман шире! До утра стоять буду - и все дела!

- Слушай, родной, да ведь даже почетный караул у Вечного огня меняют каждый час! - воззвал к его логике Виктор. - И ребята там все молодые, здоровые, тебе до них далеко! Ну где тебе ночь простоять! Сам подумай! Об этом только мальчиш-Кибальчиш мечтал. И потом, Петро, ты бы обратил внимание на ноги: в нашем возрасте и тромбофлебит схватить недолго! Вообще нижние конечности - главное. Неслучайно эта проблема остро стояла даже в сказках. Золушка потеряла именно башмачок, андерсеновская русалочка из-за любви согласилась быть не только немой, но и ступать по ножам, а Герда босиком бежала по снегу за Каем! Но они хоть страдали за любовь, а ты за что мучаешься? Тяжело ведь? Конечно, тяжело, как говаривал красноармеец Сухов.

- Не твое дело! - буркнул Петр, чувствуя правоту художника. - Пей и закусывай! И из комнаты ни на шаг!

Виктор в отчаянии поднял глаза вверх: Таня, милая, выручай! Научи, помоги, что же делать? Хорошо еще, что Оксана занята с Анютой и мальчишками и не будет очень беспокоиться за дочку. Знает, что та с отцом.

Облачко металось в смятении, не зная, что предпринять. Таня-маленькая сидела молча и спокойно, изредка косясь на приставленный к горлу нож. Стойкий оловянный солдатик. Зазвонил телефон.

- Не подходи! - истерически завизжал Петр. - Не бери трубку, прирежу!

- Да я и не собирался, ты что! - успокаивающе сказал Виктор. - На хрен мне все телефоны! Я вообще давно уже в театре, заметь! На улице Чехова.

Петр немного повертелся и на время успокоился. Телефон умолк.

- У тебя нет машины, Петр? - спросил Виктор, снова закуривая.

- Нет, - удивленно отозвался тот. - А на кой она мне?

- А ты русский?

- Русский, - ошеломленно ответил Петр. - Ты чего пристаешь?

- До утра далеко, поговорить охота, - объяснил Крашенинников. - "А какой же русский не любит быстрой езды..." По-моему, ты ее тоже любишь.

Петр неловко потоптался на месте.

- Заткнись, а? - попросил он. - Добром прошу!

- Не хочешь разговаривать - не надо, - согласился Виктор. - Стой себе пень пнем. Я с Таней говорить буду, - и он протянул вверх руку. - Танюша, я не успел тебе рассказать: я ведь родился и вырос в Киеве, где "чуден Днепр..." Ну, Петро об этом тоже, конечно, не читал. И от всех своих печалей и неудач всегда уезжал потом именно туда. Там рвется вверх гордо закинутой головой Андреевская церковь, капризная, надменная, сине-белая. Во Владимирском соборе весело протягивает навстречу пухлую руку в перевязочках васнецовский малыш Христос, такой непохожий на всех младенцев Христосов и такой похожий на всех младенцев. А Кирилловскую церковь расписывал Врубель. На бульваре Леси Украинки шуршат и бросаются под троллейбусы листья, с печальным шорохом погибая под толстыми шинами. А Владимир держит крест над Днепром... И смотрит на город Лавра. Но нынче, Танюша, мне уже некуда спасаться бегством от своих разочарований - Киев не больно гостеприимен к бывшим горожанам и видеть их вовсе не рвется. И кто теперь утолит мои печали?

Виктор мельком взглянул на Петра и провел рукой по волосам. Тот внимательно слушал так же, как и дочка.

- Слышу вот по утрам "Несе Галя воду" и грущу. Я, может, и на Оксане-то женился из-за одного ее имени!

Идиот! Не нужно было при дочке! Ну ладно, уже большая, поймет! А на нет - и суда нет...

- Раньше у тебя существовала совсем иная версия, - заметила Таня.