После зимы

— Можно и так сказать. Передозировка настоем пижмы. Отсюда и предположение о глистах. К слову, в песенке, которую сочиняет котомедведь зашифрован рецепт на основе всё той же пижмы и пиретрума.

— О как! — поразился Кай.

— Именно. Но расшифровкой занимайтесь сами, капитан Маэда. Это очень интересно, — она не удержалась и слегка подначила. — Для начинающего.

Их отношения вошли в фазу, которую барышня Лоули именовала «Мягкое Противостояние». Мелкие взаимные уступки сменялись недолгим сопротивлением, незначительные недоговорки, необременительная ложь и редкие мгновения пронзительной откровенности понемногу двигали переговоры вперед. Без спешки, абсолютно недопустимой для подобного случая в ситторийской традиции, но мало-помалу, шаг за шагом они шли к обоюдно выгодному решению.

«Я словно пытаюсь перебраться по плывущим льдинам через реку, — пожаловался Кай генералу Найто. — Делаю успешный прыжок, пытаюсь удержать равновесие, потом долго примериваюсь к следующему, снова прыгаю, скольжу, размахиваю руками. А противоположный берег не становится ощутимо ближе».

Наставник хмыкнул: «Тебе бы стихи писать. Просто работай и не останавливайся на созерцание пейзажей. Берег уже близко»

Легко сказать, сложнее сделать. Льдина здравого смысла в переговорах с императрицей качалась под капитаном Маэдой не ежечасно, ежеминутно.

А еще поиски Хагуты Миёй… Предприняв несколько попыток разговорить ситторийскую прислугу и выслушав в ответ смиренное «Мы ничего не знаем, ничего не видели, господин», Кай получил от капитана Яно недвусмысленное предупреждение остановиться. Даже не предупреждение, а настоящий приказ, подтвержденный для усугубления срочным звонком от генерала Найто.

Но на беду капитана Штаба, к тому моменту он успел добраться до личного дела девушки. И увидел её фото. Обычное, какое принято делать для вклейки в документы. Но эти черные глаза, выпуклый лоб, маленькие бледные губы и острый подбородок… Шестнадцатилетняя девчонка, словно живее доказательство перевоплощения души своего трагического предка. Даже взгляд не по-детски усталый. А еще та кукла, которую Кай отнес императрице, была точной копией своей хозяйки. Теперь она, наряженная в национальное платье, сидела на полке под резным божеством Тишины между букетом амарантов и ритуальным светильником. Не просто сидела, а в позе «молчания» со сложенными на груди белыми фарфоровыми ручками.

И каждый раз, когда Маэда хотел устроить допрос императрице, его взгляд притягивало кукольное лицо. Иногда на нем, как на живом, лежала печать безмятежности, порой чудилась потаенная обида, но зачастую — жестокая насмешка. То ли тени каждый раз по разному падали, то ли воображение шутило, но так или иначе, а все вопросы оставались на прежнем месте — в голове у капитана Маэды.

Следующий день не задался сразу, прямо с самого утра. Метель, что ночью накрыла Хито огромной серо-белой волной, внезапно прекратилась. Солнце выкатилось из-за моря как бледно-золотой цветок, ослепив мрачный город до рези в глазах, а синева небес отразилась в непрозрачных водах реки Ван. Вроде хорошее начало, если бы проезд по самому главному мосту не перекрыли «в связи со спецоперацией», а всё движение не перенаправили. Но и этого мало, их злосчастный «таби» патрули останавливали по меньшей мере раз десять.

— Что случилось? — спросил Маэда у того сержанта, что не делал вид, будто читает удостоверение, а действительно знал грамоту.

Парня со столичным акцентом должно быть смутила фамилия штабного капитана, показалась слишком ситторийской и он захотел осмотреть салон машины. Но ничего подозрительно не нашел.

— Прошу прощения, капитан Маэда. Диверсия. Кто-то попытался взорвать Большой мост этой ночью. Под прикрытием, так сказать, непогоды. Теперь там разведка и следователи работают, — сказал патрульный. — Приказано усилить бдительность.

— Но видно же, что мы свои. Форма и вообще.

— Мало ли. Автомобиль ситторийского производства. Да и форму можно украсть.

Кай уже не стал спрашивать можно ли украсть еще и типичную арайнскую внешность.

Бдительность патрульных в итоге привела к тому, что Маэда катастрофически опоздал на очередную встречу с послом.

— Его превосходительство отправляет дипломатическую почту, он не сможет сегодня вас принять, — передал дежурный и плотно закрыл окошко прямо перед носом у Кая.

Маэда мысленно шлепнул себя по щеке, он совершенно забыл про почту. Конечно, Вайерду важнее отправить секретные бумаги на ждущий на взлетной полосе кинеримский самолет, чем встречаться с переговорщиком.

Зато у разобиженного, а потому молчаливого капрала Коико настроение резко улучшилось. Всю дорогу обратно во дворец он бросал на Маэду злорадные взгляды, словно неудача в посольстве случилась по его, несправедливо обиженного патриота, воле. Или же Небеса вмешались самолично, чтобы покарать шибко умного капитана.