Последнее лето

– Ну и мошенник же ты! Ну и обманщик! Ну и шулер!

– Пошто срамите, ваше благородие? – косится квасник. – Почему это я шулер?

От обиды у него даже лицо бледнеет. А Матрехин хохочет:

– Конечно! Кто ж ты еще есть, с такой кружкой?! Ты на нее посмотри!

На первый взгляд кружка как кружка, однако присмотрись внимательней – и увидишь, что дно у нее жульнически-толстое, чуть ли не на половину высоты.

Квасник опасливо косится на Матрехина, потом видит смех в его глазах и понимает, что этот веселый одноглазый старик его не выдаст. Ну что ж, теперь можно и самому улыбнуться:

– Да ну, кружка как кружка! Не нравится – приходи со своей, в домашнюю налью и спорить не стану. Еще и померимся, какая поместительней. Только ты меня попусту не срами, ваше благородие. Может, я, конечно, и мошенник, может, и обманщик, но не шулер, точно тебе говорю!

Матрехин веселится:

– Ну и ладно, хватает тут и без тебя шулеров. Но обманщик точно?

– Обманщик, как есть обманщик! – покорно кивает картузом квасник…

* * *

Войди горничная минутой раньше, дело могло бы плохо кончиться!

Лидия едва успела вскочить с постели и одернуть платье. Бориска, благодаря острому слуху которого они не были пойманы на месте преступления (ну да, ведь прелюбодеяние является преступлением), поддернул штаны, блеснул на Лидию жадными насмешливыми глазами и рванул балконную дверь. Она была неплотно прикрыта – Бориска всегда старался оставить путь для отступления, и вот он уже на балконе, выходящем в густую, к самому дому подступившую рощу. Через мгновение он вскочил на перила, еще через мгновение перескочил на старую раскидистую березу, повис на одной руке, махнул Лидии другой – она только вздохнула, не то испуганно, не то восторженно, – и канул в сплетении ветвей. А она поспешно затворила балконную дверь и даже успела присесть к зеркалу, как заглянула горничная:

– Барыня, к вам господин… вот карточку прислали.

Лидия взглянула:

– Аверьянов? Игнатий Тихонович? Боже мой, проси в гостиную.

На голове у нее… Ладно, две минуты гость подождет.

– Маша, шпильки дай, я тут прилегла было отдохнуть… Растрепалась, видишь?

Что за неожиданный визит? К Никите? К ней? Не о прошлом ли поговорить? Да ну, глупости, Аверьянов и не глядел на Лидусю тогда, в те далекие годы. Все, как нанятые, пялились на Эвочку!

Надо вести себя естественней. Как бы там ни было, самого опасного – про Бориску, про то, как Лидия дрожит, стонет и плачет от счастья рядом с ним, – не знает никто на свете.

– Здравствуйте, Игнатий Тихонович! – Лидия сбежала по лестнице, пристально всматриваясь в лицо посетителя.

Ох ты, да он совсем больной, совсем… Похоже, не помогла ему московская клиника.

– Я рада вас видеть, искренне рада. Наше знакомство произошло при таких ужасных обстоятельствах, но все же я его с удовольствием возобновлю. Вы, видимо, к Никите Ильичу? А его, к сожалению, нет, он водит по заводу представителей акционеров…

Она болтала, улыбалась, играла глазами… Ей было беспокойно. Нет, не только потому, что ее чуть не застали под любовником. Что-то еще было в глазах Аверьянова… Упрек, что ли?

Совесть у нее нечиста или кажется ей? Или не кажется? Или это тот упрек, который всякий умирающий вправе выказать тому, кто остается жить…

– Нет, я к вам, Лидия Николаевна, – проговорил Аверьянов. – Лично к вам… Простите, если обойдусь без необходимых реверансов, а сразу перейду к делу. Времени у меня маловато, да… – При этом он взглянул на большие часы, стоявшие в углу гостиной, однако Лидия сразу поняла, что не о таком времени идет речь. Не просто о минутах или часах, а о времени жизни.

– Я слушаю вас, Игнатий Тихонович.

– Вы тогда в банке поняли, что я вас сразу узнал? – проговорил Аверьянов. Но Лидия, которой храбрости – или наглости, что иногда одно и то же – было не занимать, не покачнулась, не ахнула, не принялась испускать пошлые восклицания или задавать глупые, ненужные вопросы. Она только улыбнулась, прищурив глаза:

– Мне показалось, что узнали. Но ведь прошло столько лет… Да и тогда, раньше, помнится мне, виделись мы не часто.

– Что и говорить, – кивнул Аверьянов. – Не часто! Хотя я-то готов был видеться с вами хоть каждый день.

Лидия повела недоуменно бровями, но не опустилась до вопроса. Да и надобности в том не было – Аверьянов сам же и объяснил все:

– Я был в ту пору влюблен в вас, Лидия Николаевна.

Вот те на… Вот те на!

Она даже заикнулась от изумления:

– Не… неужели?! Вы мне льстите. Но я никогда не замечала…

– Надо быть, не замечали, – перебил Аверьянов. – Как вы могли заметить, коли я того не показывал? Я ведь был женатый человек, а вы – девица молоденькая, к тому же сердечко ваше другому было отдано. Однако именно благодаря тому, что я был влюблен, я и запомнил ту старую историю.

Лидия покачала головой:

– Да, занятно… Как играет жизнь, верно? Тогда вы были несвободны, теперь несвободна я… И вообще, немного поздно выяснять те обстоятельства, вы не находите?