Последнее лето

«22 апреля петербургские рабочие предлагают отметить двухлетнюю годовщину со дня выхода первой рабочей газеты «Правда», созданной на средства, собранные по фабрикам и заводам. Рабочие намерены взять на себя почин по делу устройства «дня печати».

«Русские ведомости»

...

«Закрыто «Столичное общественное художественное собрание». Этот лоточный клуб, уличенный в жульничестве, пользовался колоссальным успехом, число его членов достигало пяти тысяч человек. Каждый вечер в залах клуба играло более пятисот человек. Одним из членов этого предприятия являлся Григорий Распутин».

Санкт-Петербургское телеграфное агентство

* * *

Марина теперь часами бродила по улицам. Просто так, без всякой цели. Раньше куда-то бежала, спешила – то на курсы, то на собрание, то на конспиративную квартиру, то в приют, то на благотворительный концерт, то в библиотеку, то в комитет помощи заключенным. Раньше у нее ни на что не хватало времени, а теперь его было столько, что сутки, чудилось, длились не двадцать четыре часа, а… Да какие сутки, при чем тут сутки? Они – день и ночь, а для нее наступила одна сплошная двадцатичетырехчасовая, сорокавосьмичасовая, семидесятидвухчасовая… бесконечная и беспросветная ночь.

Почему отец поступил так? Он был слаб сердцем, слаб душой: когда состарилась его любимая лошадь, он отправил ее на приусадебный участок энской богадельни, одним из попечителей которой состоял. Лошадь там паслась, ее кормили объедками. Она так разъелась, что стала похожа на пивную бочку. Умерла в холе и воле…

Отец жалел лошадь, но не пожалел дочь. Почему? За что возненавидел ее?

То, что Марина сама ненавидела его, казалось ей вполне естественным, но он… Какое он имел на это право, акула капитализма?!

Она никогда раньше не думала так много о деньгах. Ей казалось, она ненавидит деньги – ненавидит с тех самых пор, как ей на именины подарили как-то сафьяновую монетницу в виде фигурки мопса. Фигурка раскладывалась на две половинки, на одной стороне были гнезда с пружинками для монет. В гнездах лежали золотые монеты: достоинством в пять рублей, полуимпериал (семь рублей пятьдесят копеек), червонец (десять рублей) и империал (пятнадцать рублей). Марина получила монетницу – и зарыдала, потому что она была в виде мопса, а она ненавидела свое прозвище – «толстый мопс», Мопся. С тех пор блеск монет стал для нее знаком оскорбительного прозвища, которое смешило всех, только не ее.

Да, она ненавидела деньги и старалась о них не думать. Это было очень легко, когда Марина была «дочкой миллионщика». А теперь она со страхом ждала, что же с ней будет, когда кончатся оставшиеся деньги.

Пойти работать, как мечтала когда-то? Нет, она не хотела работать, не хотела!

Она ушла с курсов, забросила все дела. Дома что-то ела, ложилась и бесцельно глядела в потолок. Потом вдруг вскакивала, надевала на себя что попало и уходила. Ей чудилось, что прислуга следит за ней. Впрочем, так всегда было – за ней присматривали по приказу отца… нет, Аверьянова (она не могла больше называть его отцом!), но теперь во взглядах слуг читалось откровенное злорадство. Она знала, что в банке (который теперь принадлежит не ей!) оставлена определенная сумма на содержание дома. Из этой суммы идут деньги двум горничным, поварихе и сторожу, исполнявшему также обязанности истопника и дворника. Остальных (повара с подручным, судомойку, прачку, еще двух горничных и лакея) Аверьянов рассчитал перед тем, как исчезнуть из дому, выплатив им некоторые деньги. Оставшиеся в доме слуги держались рядом с Мариной только потому, что не хотели лишиться пенсиона. Ну, предположим, Василиса и так бы не ушла, но остальные… Вообще все изменилось. Раньше Марине казалось, что ей служат из любви, из преданности, оттого, что она стоит горой за народ и презирает свое сословие угнетателей. Теперь прислуга посматривает на нее с издевкой, обслуживает с откровенной неохотой, а от насмешек их явно удерживает только нежелание ссориться с Василисой, у которой и рука тяжелая, и за словцом она в карман никогда не полезет, особенно если нужно защитить барышню.

Да ладно, шут с ними, со слугами. Марина всегда была уверена: слуги господские – народные предатели:

Люди холопского звания —Сущие псы иногда:Чем тяжелей наказание,Тем им милей господа!