Последнее небо

— Сам вернулся, — Пендель хмыкнул, — сказал, что в город ездил. Его чуть не выгнали тогда. Другого кого точно выперли бы, а Азаматку простили. Как обычно. Во-первых, отличник пожизненный, математик, звезда, блин, городского масштаба. Во-вторых, тихий же.

— Значит, он всю жизнь такой, — констатировал Лонг. — А я думал, только здесь.

На него уставились все. Даже те, кто, кажется, и не слышал разговора.

— Какой? — осторожно уточнил Трепло, поглаживая гитару, — Тихий?

Кинг неприлично хихикнул.

— Да я не про то, — поморщился Лонг — я говорю, он всегда себя вел так, что не придерешься. Даже если устраивает что-нибудь не то, все равно получается, что так и надо было.

— Он злой, — булькнул Джокер из своего угла. Нанего привычно не обратили внимания.

— Спой, Трепло, — попросил Пижон. И закрыл «секретарь». Кинговы тексты править — дело непростое. Отдохнуть надо.

Трепло никогда не ломался. Вот и сейчас он перестал бесцельно тренькать, сел поудобнее, пробежался по струнам пальцами. Вздохнул:

— Чего бы такого… А, знаю. Как раз. Взял, словно на пробу, несколько аккордов. И запел не громко. Как будто для себя.

Полжизни в капкане-

Куда ж теперь-то дойдешь?

Не плачь, могиканин,

Подставь ладони под дождь…

Дождь, дождь, лужи на асфальте,

Черные колеса — серая вода,

Во всех краях — дождь, встречным посигнальте,

Укажите им дорогу в никуда…

Те, кто знал русский, слушали слова, те, кто не знал, — слушали песню. Трепло давно приучил всех к Медведеву. Правда, Пижон никак не мог понять, что же находят в нем нероссияне. Видимо, было что. Потому что даже Кинг, который за музыку признавал лишь рэпперские речитативы, становился тих и внимателен, когда вспоминал Трепло песни иркутского барда.

Две гильзочки в море,

Чтоб возвратиться назад.

Стоящим в дозоре

Стекает Небо в глаза!

А ищущим, где бы

Приют бродяжий найти?

Две гильзочки в Небо —

Чтобы не сбиться с пути.

Дождь, дождь, лужи на асфальте…

Дождь шумел за стенами. Не было там, снаружи, никакого асфальта, а был дикий камень и дикий лес, и дикое небо над мокрой и тоже дикой планетой, «…чтоб возвратиться назад…» Грустно не становилось почему-то. Вернуться невозможно, но есть куда возвращаться. И это, наверное, более важно. Трепло, умница, он никогда не промахивается, умеет выбрать из великого множества песен самую нужную. Редкий талант.

А бедную Трою

Зарыть — и дело с концом,

Я вышку построю,

Замерзну к Небу лицом.

Дождь, дождь — грустно скитальцу,

Солнце скитальца гаснет вдали,

По корни вбил дождь серые пальцы —

Скучные пальцы в череп Земли.

Дождь, дождь, а сказка простая:

Мир наш растаял, как леденец,

И только мы все книгу листаем,

Будто не знаем, что сказке-то конец…

Дождь, дождь — от края до края,

Самого края мертвых полей.

Кругом один дождь — ни ада, ни рая…

Раз такое дело — водки налей.

Дождь, дождь, лужи на асфальте…

Кончилась песня. Вздохнула в последний раз гитара.

— Может, и правда водки? — спросил Пендель после паузы. — Раз такое дело.

— Ты Готу объясни, какое тут дело, — мрачно предложил Башка.

Лис, до этого вроде дремавший, подал вдруг голос:

— Я объясню. Завтра летать никому не надо — будем шахтное оборудование собирать. А с похмелья работается лучше. Думаю, Гот разрешит.

— Какое оборудование? — не понял Пижон. — Нашли готовое, что ли?

— Да вот еще. — Лис махнул рукой. — Я Зверю объяснил примерно, чего надо.

— А-а, — кивнул Азат, — тогда понятно.

— Слушайте, — Башке определенно понравилось быть здравомыслящим, — Он вообще спит когда-нибудь?

— Кто?

— Да Зверь, кто еще? Пендель, Пижон, вы ж его знаете.

Пендель задумался. Переход от водки к Зверю оказался для него слишком неожиданным.

— На буровой точно не спал, — изрек он наконец. — Вот шайтан, он ведь там семь недель прожил. Я как-то даже и не задумывался. Работали все.

— Семь недель, — удрученно повторил Башка, — Ула, его же изучать нужно!

— Да иди ты, — поморщилась госпожа Экнахталь. — Надо тебе — изучай. А я посмотрю. Издалека.

Пижону было что сказать по этому поводу. Но он благоразумно промолчал. Зато Лонг отреагировал на женский голос и вернул беседу в прежнее русло:

— Ула, сходи к Готу, а?

— Зачем это?

— Тебя он скорее, чем Лиса, послушает.