Последнее убежище (сборник)

Вот и Гельмут поддался наваждению и шагнул к обрыву. Увидев это, Вилли как следует тряхнул приятеля и довольно бесцеремонно вытолкал с площадки:

— Schnell, schnell![8]

Кремлевские звезды нехотя отпустили их.

* * *

Они познакомились на Маяковской, в далеком 2015 году.

Гельмут Охриц, интеллигентный, образованный человек, был немец. Самый что ни на есть настоящий, из Дрездена. Какой ветер занес его на родину Пушкина и Толстого, знал только сам Гельмут. Так или иначе, но он жил теперь в России. И работал он тоже в России — играл в кино. В эпизодах. Конечно же, преимущественно немцев. Надо было изобразить гестаповского зверя? Нет проблем. Штандартенфюрера СС? Сколько угодно. Просто обычного немца, ученого или политика? И это запросто. Тем и зарабатывал на жизнь. К 2012 году Охриц уже и водку пил, как русские, и толкался в метро, как русские, и даже думать начал по-русски.

Иван Иванов, парень простой и немного грубоватый, был личностью в своем роде уникальной. Будучи русским до седьмого колена, после переселения в метро Ваня в какой-то момент вдруг уверовал, что он… немец.

Было ли это следствием радиации или просто кто-то хорошо по голове настучал, сие неизвестно. Но факт оставался фактом — на двадцать первом году жизни на свет вместо Иванова Ивана появился Фридрих-Вильгельм. Незнание немецкого языка и германской культуры его ни капли не смущало. Хотя… На уровне собачьего лая немецкий-то он знал. Ивана, с его безобидной немецкой руганью, сначала объявили блаженным, а потом, когда он всем изрядно надоел, с позором выкинули с Боровицкой…

Попав на Маяковскую, Иван тут же прибился к Гельмуту. Тот пожалел парня и взял под свою защиту. Но на этом его участие кончилось — немец и сам никак не мог придумать, как прокормить себя и свою молодую спутницу: заработать здесь на пропитание стало, увы, почти невозможно. Судьба улыбнулась Гельмуту на второй день после прихода Вилли-Ивана. Крепкие ребята из Рейха, услышав, как смачно Охриц материться на родном языке, пригласили немца к себе. Тот не раздумывал, а заодно предложил взять с собой и Ивана. А что? Парень крепкий, пригодится…

Оба немца, настоящий и «фальшивый», пришлись в Четвертом Рейхе ко двору. Гельмут со спутницей получили в полное владение жилое помещение на Тверской, трехразовое питание и вообще все, что душе угодно. В обмен за это немец был обязан учить жителей Рейха языку и писать идеологически выверенные лозунги «а-ля доктор Геббельс». И не было у экс-дрезденца ученика старательней и товарища преданней, чем бывший Иван, а нынешний Фридрих-Вильгельм…

Он пошел за ним и в тот день, когда Гельмут и его женщина бежали из Рейха.

* * *

Евгений Леонов, наверное, был бы рад. Если бы имел возможность радоваться.

Увы, он был всего лишь статуей, маленьким, похожим на насмешку памятником на Мосфильмовской, что когда-то едва выглядывал из-за кустов… Экскурсоводы честно говорили туристам, проезжающим мимо в автобусах, что вот здесь, в сквере, установлен памятник великому артисту в образе Доцента из «Джентльменов удачи». И туристы честно выглядывали из окон, но автобус мчится быстро, окна высоко… Лишь те, кто заходил в сквер, могли полюбоваться трогательной бронзовой фигуркой.

Но теперь, в 2033 году, все изменилось.

Нет, памятник не подрос — таких чудес не бывает даже в постъядерном мире. Просто все вокруг исчезло, рассыпалось в бетонную крошку, сгорело или было разломано. Лежал в руинах ужасный «Небоскреб на Мосфильмовской». Обветшали громадные павильоны знаменитой киностудии. Никто никогда уже не снимет здесь грандиозный фильм о Войне, уничтожившей мир… Зияли пустыми провалами окон здания посольского городка: и изящное представительство Болгарии, и резиденция посла Германии, что была мрачной без всяких войн.

И вот сейчас настал звездный час Леонова. Сгорели кусты, рассыпались здания — и крошечный монумент сразу стал и больше, и солиднее! Правда, теперь на него некому стало любоваться, но тут уж, как говорится, или дудочка, или кувшинчик…

* * *

— Deutche Soldat capituliert nicht![9] — промычал Вилли, как всегда не в тему, и вскинул винтовку так резко, что чуть не стукнул Гельмута по руке.

«Идиот ты, а не „дойче сольдат“», — беззлобно подумал тот, поправляя каску, и промычал в ответ: — Послушай, Вань…

— Nein! Ich bin Friedrich-Wilhelm![10] — последовало в ответ.

— Ладно, черт с тобой, Фридрих-Вильгельм. Что на этот раз случилось?

Как и следовало ожидать, слов Ивану не хватило, он лишь молча ткнул стволом ружья куда-то вперед. Гельмут присмотрелся… и тут же сам рванул с плеча АКСУ. Рано, рано он расслабился, успокоенный идущей, как по маслу, операцией: впереди, прямо по курсу, стояла, вытянув вперед огромную лапу, приземистая, абсолютно черная фигура неизвестного существа. Таких тварей закаленному в боях немцу видеть еще не приходилось! Была она опасна или нет, Гельмуту проверять не хотелось.

— Вот что, — проговорил он, придвинувшись к напарнику почти вплотную, — ты оставайся тут, я вперед. Понял?

— Verstehen, ja![11] — закивал в ответ Иван так старательно, что с головы свалилась каска.