Последнее волшебство. Недобрый день. Принц и паломница

– А теперь послушай меня. Если бы Артур убил тебя в младенчестве, вполне могло бы случиться, что подданные, возмущенные подобной жестокостью, восстали бы против короля и в этой смуте Артур нашел бы свою смерть. Если ты убьешь себя сейчас, может статься, твои братья обвинят Артура и станут искать его гибели. Или даже сам Артур, услышав недобрую весть, сломя голову поскачет сюда, в Яблоневый Сад, упадет с коня и расшибется насмерть или останется беспомощным калекой, наблюдающим, как королевство рушится на его глазах. – Чародейка воздела руки. – Теперь ты понял? У судьбы не одна стрела. Боги выжидают за непроглядной завесой.

– Значит, они жестоки!

– Ты в этом уже убедился, разве нет?

Мордред вспомнил тошнотворный запах сгоревшей хижины, отполированную морем кость в руке, тоскливый чаячий крик на взморье.

Он встретил взгляд серых глаз и прочел в них сострадание.

– Что же человеку делать? – тихо проговорил он.

– Всем нам остается одно, – ответила Нимуэ. – Жить тем, что приносит жизнь. Умереть так, как назначит смерть.

– То мрачный совет!

– Да? – отозвалась чародейка. – О том тебе неведомо.

– Не понимаю.

– Так пойми: тебе неведомо, что сулит жизнь. А я могу сказать тебе лишь одно: сколько бы лет жизни вам с отцом ни отпущено, годы эти увидят, как сбываются честолюбивые замыслы, и принесут исполнение желаний и заслуженную славу как ему, так и тебе.

Мордред надолго умолк. На столь многое он не уповал и не рассчитывал; не ждал, что Нимуэ даст ему не только обоснованную надежду, но и обещание достойно прожитой жизни.

– Значит, мне нет смысла уезжать от двора и жить вдали от короля? – спросил он.

– Нет.

Мордред впервые улыбнулся:

– Потому что мне должно оставаться в пределах видимости? Потому что стрела при свете дня лучше, чем клинок во тьме?

В ее ответе тоже ощущалась тень улыбки.

– Ты такой же, как он, – только и сказала чародейка, но тягостное напряжение отчасти схлынуло. Суровая дама, ничего не скажешь. Красива, да, но Мордред скорее коснулся бы рассерженного сокола.

– Вы больше ничего не можете мне сказать? Совсем ничего?

– Я больше ничего и не знаю.

– А Мерлин знает? И захочет ли открыть мне?

– Что знает Мерлин, то знаю и я, – повторила Нимуэ. – Говорю тебе, я есмь Мерлин.

– Об этом вы уже поминали. Вы говорите загадками, желая дать мне понять, что сила его иссякла или что мне просто нельзя к нему? – И с вновь подступившей досадой воскликнул: – Всю жизнь я внимал слухам о магических смертях и исчезновениях, и все они обернулись ложью. Прошу, скажите мне прямо: если я поеду в Брин-Мирддин, найду ли я его?

– Да, если он сам того захочет.

– Значит, он все еще там?

– Он там, где был всегда, в ореоле света, в круговерти блуждающих огней.

Пока они разговаривали, солнце сместилось и луч из окна пал на лицо хозяйки. Мордред подметил легкие морщинки на гладком челе, тень усталости под глазами, прозрачные капельки испарины.

– Простите, если утомил вас, – отрывисто проговорил он.

Нимуэ возражать не стала.

– Я рада, что ты пришел, – только и сказала она, провожая гостя до двери.

– Спасибо за ваше долготерпение, – отозвался Мордред и набрал в грудь побольше воздуха, дабы распрощаться должным образом.

Но тут со двора донесся возмущенный вопль. Гость вздрогнул, резко обернулся, глянул вниз. Нимуэ проворно шагнула к нему:

– Ты лучше спускайся, да побыстрее! Твой конь отвязался и, сдается мне, изрядно пообгрыз рассаду. – Лицо ее, живое и юное, осветилось лукавством – ни дать ни взять ребенок, проказничающий в храме. – Если Варрон пристукнет тебя лопатой, а все к тому идет, то-то поглядим, как станут выкручиваться боги судеб!

Мордред поцеловал хозяйке руку и сбежал вниз, выручать коня. Нимуэ глядела вслед отъезжающему всаднику – и во взгляде ее снова читалась печаль, но не враждебность.

Глава 7

Мордред отчасти опасался, что король станет допытываться о поездке к Нимуэ, но Артур ни о чем не спросил. Он послал за сыном на следующий день и заговорил о предполагаемом визите к саксонскому королю Кердику.

– Я бы оставил тебя управлять страной в мое отсутствие, и опыт пошел бы тебе на пользу, однако для тебя полезнее будет познакомиться с Кердиком и побывать на переговорах, так что, как всегда, я оставляю Бедуира. В качестве регента, я бы даже сказал, раз формально я покидаю пределы собственного королевства и еду в чужие земли. А ты когда-нибудь видел живого сакса, Мордред?

– Никогда. А правда, что все они – великаны и пьют кровь новорожденных младенцев?

Король рассмеялся:

– Сам увидишь. По большей части они и впрямь высокие и рослые, и обычаи у них чудные. Но те, кто их знает и умеет изъясняться на их языке, уверяли меня, что их поэты и мастера достойны всяческого уважения. Воины – так уж точно. Тебе будет небезынтересно.

– А сколько человек вы с собою возьмете?

– Учитывая перемирие, только сотню. Королевская свита, не более того.

– И вы полагаетесь на то, что сакс станет соблюдать перемирие?

– Кердик – станет, хотя в отношении большинства саксов доверие подкрепляется лишь силой, да и память о Бадоне еще свежа. Но не повторяй этих слов, – отозвался Артур.