Последняя из рода Тюдор

Натягиваю одежду, а Нед справляется со шнуровкой, смеясь над тем, как сложно все это застегивать. Волосы растрепались, и я хочу завязать их платком, положенным замужней женщине, но он говорит, что нельзя – надо хранить платок вместе с кольцами рядом с сердцем, пока нам не будет позволено рассказать всем о том, что мы сочетались браком и разделили ложе.

– Я буду носить мои кольца на цепочке на шее, – обещаю Неду, – и надевать на палец ночью, когда я одна в постели, чтобы мне снилось, будто ты рядом.

Он натягивает бриджи.

– Это случится совсем скоро, – дает он обещание. – Я уверен, что Роберт Дадли на моей стороне. Он нас поддержит.

– Уильям Сесил тоже. Так он мне сказал. А Елизавета простит нас, разве можно иначе? Кто посмеет заявить, что мы сделали что-то плохое? Наши собственные матери дали согласие.

– Нед! – кричит Джейни из-за двери.

Я подаю ему ключ, и он отпирает замок. У Джейни ярко горят глаза.

– Я заснула! – смеется она. – А чем вы тут занимались, я и так догадываюсь. Вид такой, будто вы умерли и попали в рай.

– Так и было, – тихо отвечает Нед.

Он помогает мне надеть накидку поверх плеч, и мы идем через небольшой садик к воротам у реки. Прилив омывает ступени, которые утром были сухими, и Нед окликает лодку-верейку – та разворачивается и плывет в нашу сторону. Нед сам открывает ворота и усаживает меня в лодку.

– До завтра, – страстно говорит он на прощание. – Завтра увидимся, а сегодня я не усну, потому что буду думать о тебе и прошедшем дне.

– Завтра, – повторяю я. – И каждое завтра до конца наших дней.

Украдкой попадаю во дворец через маленькую калитку в громадных двойных дверях, махнув мистеру Томасу Кизу, невероятно высокому королевскому привратнику, как бы извиняясь за то, что не дождалась церемонного открытия.

– Опаздываю! – кричу я ему и в ответ получаю снисходительную улыбку.

Джейни идет сзади, приложив руку к груди, и тяжело дышит. Я думаю лишь о том, как бы поскорее переодеться и попасть в покои королевы, откуда мы пойдем на ужин, но вдруг замечаю, что что-то не так, и тогда замираю и осматриваюсь.

Люди вокруг не спешат наряжаться, никто не идет в королевский приемный зал. Вместо этого все шепчутся по углам, у каждой оконной ниши.

В голову на мгновение приходит ужасная мысль – они говорят обо мне, они все знают. Ошеломленно переглядываюсь с Джейни, и тут, вырвавшись из тесной кучки дам, подбегает Мария.

– Где ты была? – спрашивает она.

– Что происходит? – в свою очередь интересуюсь я.

– Юный король Франции, – отвечает Мария, – он болел, страшно болел и теперь умер.

– Нет! – Происходящее настолько далеко от моего виноватого рывка в попытке успеть во дворец к ужину, настолько не сочетается с наполненным удовольствием днем, что я не сразу осознаю слова Марии. – Что-что?

Она трясет меня за запястье.

– Очнись! Король Франции мертв, а это значит, что Мария Стюарт теперь вдовствующая королева. Это уже не ее трон, и за ней не стоит французская армия. В колыбельке не лежит маленький дофин, и она не является самой могущественной женщиной христианского мира. Все снова меняется. Она больше не королева Франции, а лишь королева Шотландии.

Я бросаю взгляд на запыхавшуюся Джейни, которая прислонилась к каменной колонне.

– Значит, я наследница Елизаветы, и у меня больше нет конкурентов, – медленно произношу я.

– Елизавете нечего бояться Марии, когда она только королева Шотландии, – соглашение Сесила исключает ее из претендентов на трон Англии.

Я вижу блеск тщеславия в глазах Джейни и улыбаюсь ей.

– Да, ты наследница Елизаветы, – соглашается Мария. – Единственная наследница.

Дворец Уайтхолл, Лондон.

Декабрь 1560 года

Я живу словно в мечте. Дворец, наполняемый к зиме огромными ветвями елей и сосен, кажется мне прекрасной страной чудес, каждый день свечи зажигают раньше. Соорудили и «ветку поцелуев» из переплетенных прутьев ивы и зеленых лент с фигуркой малыша Иисуса в середине. Ее подвесили над дверью, ведущей в приемный зал, и мы с Недом умудряемся сталкиваться под «веткой», будто случайно, как минимум два раза в день – он берет меня за руки и целует в губы, желая хорошей зимы. Только нам двоим известно, что мы опьянены ароматом друг друга, что наши губы мягкие и нежные, что каждое прикосновение обещает дальнейшую встречу.