Последняя камелия

Как и раньше в машине, было странно сидеть рядом с лордом Ливингстоном, особенно в вечернем сумраке комнаты. Но из радиоприемника доносились звуки войны, и тяжесть ситуации сломала эмоциональные барьеры. Я сжала кулаки, реагируя на звуки стрельбы из репродуктора, и напряженно слушала: «Пока Гитлер и его войска проходят по Европе, все больше молодых людей призывается в ополчение», – продолжал диктор, подробно информируя о положении в Европе. Мы слушали двадцать минут, пока диктор не закончил словами: «Мы можем лишь надеяться и молиться, чтобы наша страна избежала ужасов войны. Боже, храни Англию! Боже, храни королеву!»[13] Лорд Ливингстон встал и стал крутить колесико, пока шумы и хрипы не сменились спокойной музыкой, какую я слушала в клубе дома, в Нью-Йорке, а потом сел рядом со мной.

– Вы думаете, это правда – то, что говорят? – спросила я. – Думаете, война придет в Англию?

– Конечно, никто из нас не хочет в это верить, – ответил он. – Один из моих деловых партнеров в Лондоне, высокопоставленный чин в Королевских военно-воздушных силах, заверил меня, что пока непосредственной угрозы нет, они укрепляют оборону.

Зазвучала спокойная мелодичная песня, и я сразу же ее узнала – Луис Армстронг, «All of me… why not take all of me?»[14] Заметив, что лорд Ливингстон смотрит на меня, я опустила глаза.

– Скучаете по дому?

– Да, – ответила я, глядя на свои руки, лежащие на коленях. В этот момент мое сердце изнывало от тоски по родителям, по булочной, по многолюдным улицам Нью-Йорка, такого далекого от угроз Гитлера, от этой чужой семьи и их проблем. – Мне нравится здесь, но я не ожидала, что мир так изменится. – Я смахнула со щеки слезу.

– Держите, – сказал лорд Ливингстон и протянул мне носовой платок.

– Спасибо, – ответила я, вытирая глаза.

Услышав шаги за спиной, я обернулась. В дверях стояла миссис Диллоуэй.

– Простите за вторжение, – чопорно проговорила она.

Следуя примеру лорда Ливингстона, я быстро встала.

– Кэтрин приснился кошмар, – сказала домоправительница. – Вам надо пойти ее проведать.

Хотя она обращалась ко мне, но смотрела мимо меня. Ее глаза – усталые, горестные – смотрели прямо перед собой, прямо на лорда Ливингстона. Мне было неловко, я чувствовала себя лишней.

– Конечно, – проговорила я, и мой голос разрезал молчание, как нож.

Я поспешила мимо миссис Диллоуэй в фойе, и дверь за мной захлопнулась, приглушив их голоса.

Наверху Кэтрин сидела на краю кровати, прижав колени к груди.

– Мне приснилось, что мама уехала в город с мистером Хэмфри, и… – Девочка всхлипнула, закрыв лицо руками. – И машина разбилась. – Она продолжала рыдать. – Мистер Бердсли пытался ее спасти, но не смог.

– Моя милая Кэтрин, – нежно проговорила я, гладя ее по голове.

Она нахмурилась:

– Отец уже забыл маму, да?

– Конечно же, нет, – быстро ответила я.

– Забыл! – закричала она, и ее глаза снова наполнились слезами. – Забыл! И мне невыносимо об этом думать!

Прежде чем уйти к себе, я задержалась в оранжерее. Без лампы в помещении было довольно темно. Луна, отчасти скрытая облаками, светила тускло, но я все равно сумела полить растения. Хотя миссис Диллоуэй и предупреждала меня о летучих мышах, я подскочила, когда одна из них с писком пролетела мимо под стеклянной крышей.

Я стояла у окна и смотрела наружу. Пальмовая ветвь щекотала мне щеку. Что говорила Кэтрин? Что это подарок получила Анна от короля Таиланда? Я не могла сравниться с детьми в их привязанности к женщине, обладавшей таким бесподобным обаянием, что ей присылали подарки короли; да я и не должна была. «У меня здесь другая задача», – напомнила я себе. Миддлберийская розовая.

Я посмотрела в окно на террасу внизу. Тихо играла музыка, и я задержалась послушать романтическую мелодию. Под покровом темноты я видела, как в лунном свете по террасе двигаются две тени.

На следующее утро, после завтрака, мистер Хэмфри объявил, что везет его светлость на вокзал.

– Он так скоро уезжает? – спросила Сэди, взглянув на домоправительницу, которая в это утро выглядела более усталой, чем обычно.

– Я знаю только, что у него неотложные дела в Лондоне, – ответил шофер. – Он просил меня отвезти его к десяти часам, не позже.

Я посмотрела на миссис Диллоуэй, и наши взгляды встретились, но она тут же снова уткнулась в свою тарелку.

Миссис Марден пожала плечами:

– Что до меня, то так даже и лучше. Одним ртом меньше.

Мистер Бердсли нахмурился:

– Миссис Марден, я не позволяю вам говорить о лорде Ливингстоне в такой манере. Вы все должны знать, что причина, по которой его светлость проводит так много времени в Лондоне, тесно связана с нашим благосостоянием в поместье.

– Что вы хотите сказать? – спросила миссис Марден.

– Прежде чем так пренебрежительно говорить о нем, – продолжил дворецкий, – запомните, что он усердно работает на благо своего дома, на благо всех нас.

– Мистер Бердсли, – спросила я, – а о Десмонде ничего не слышно?

– Боюсь, что нет, – ответил он.

Мистер Хэмфри вскочил.