Последняя надежда обреченных

Рита уже собиралась отправиться навстречу товарищам, потому что ожидание становилось невыносимым, как вдруг со стороны дома раздался какой-то шум. Она выбралась из машины и подкралась к калитке. Спрятавшись за ветвистой азалией, Рита наблюдала, как маленький, щуплый человечек, согнувшись в три погибели, выскользнул из кустов, окружающих дом, и юркнул в калитку. Рита не медлила ни секунды: выхватив баллон с лаком, она направила пахучую, липкую струю прямо в глаза злоумышленнику. Издав звук, похожий на скулеж больной собаки, он повалился в траву, а Рита, отбросив баллон в сторону, оседлала его сверху, пытаясь заломить за спину руки, которыми он тщетно пытался протереть глаза.

– Не раздави! – услышала она знакомый голос совсем рядом. – Его показания нам пригодятся!

Рита раздумывала, не обидеться ли на Женьку за намек на ее вес, но поймала восхищенный взгляд Михаила, и волна раздражения тотчас же сошла на нет.

– Здорово ты его уложила! – воскликнул бывший боксер.

В этот момент лежавший под Ритой парень дернулся, и она, не удержавшись, скатилась в траву. Но несчастный не успел сделать и шага, как его настиг неумолимый кулак правосудия в лице Михаила Столыпина: получив молниеносный удар в челюсть, он рухнул на том же месте, где его скрутила Рита.

– Поаккуратней, Геракл! – вскрикнул Евгений. – Он нам еще нужен!

– У нас есть Надя, – деловито заметил Михаил. – Без показаний этого вполне можно обойтись.

– Значит, так, – сказал Женька, – у нас разделение труда: я – умный, ты – крутой, поэтому давай-ка, запихивай его в багажник.

– А я кто? – спросила Рита обиженно.

– Ты, мадам, Синтия Ротрок и Джулия Робертс в одном флаконе, – не растерялся Женька. – Захлопывай багажник и давай в машину… Черт, – пробормотал он вдруг, – кажется, этот гаденыш успел-таки кого-то вызвать!

В самом деле: чуть дальше по дороге они увидели свет фар двух машин, несущихся в сторону дома Латифе. Это могло оказаться совпадением, но проверять данную теорию ни у кого не возникло желания, поэтому все четверо погрузились в машину, и Михаил включил зажигание. Автомобиль с ревом сорвался с места, и через минуту они уже неслись по дороге в сторону автострады. Свет фар позади преследовал их.

– Ну-ка, попетляй, Мишаня, – приказал Женька, и тот резко свернул в сторону. Фары совершили тот же маневр, не отставая.

– Ясно! – констатировал Евгений. – Надо отрываться!

– Надо – значит, надо, – отозвался Михаил и прибавил скорость.

Они вырвались на шоссе. Машин было немного: солнце еще не встало, но небо на востоке порозовело. Они неслись по автостраде со скоростью сто тридцать километров в час и через несколько минут проскочили пост дорожной полиции. Позади тут же взвыла сирена патрульной машины.

– Предлагаю остановиться и обратиться за помощью, – сказала Рита. – А не то мы либо попадем в аварию, либо под суд!

Михаил вопросительно взглянул на Евгения. Тот думал всего секунду, а потом кивнул в знак согласия. Михаил начал притормаживать у обочины. То же сделала и полицейская машина, а преследующие их автомобили на большой скорости промчались мимо.

– Хотя бы эти отстали! – с облегчением вздохнула Рита.

– Готовьте документы, – предупредил Михаил. – Сейчас начнутся американские горки.

Выходя замуж за Кенана Сезера, Надя испытывала состояние эйфории. Она представляла себя Золушкой из сказки, на которой женится прекрасный принц. Мало того, что она без памяти влюблена, так еще и жених ее оказался богатым, как падишах! Кенан был нежен и ласков, а Наде никогда не приходилось принимать от мужчин таких знаков внимания и подарков, какие она получала от Кенана. Он представил ее своей семье. Дедушка Кенана очень понравился Наде, как и Олеся, жена его дяди. Кемаль, муж Олеси, показался Наде замкнутым и неразговорчивым. К матери Кенана она не выработала определенного отношения, так как та вела себя тихо и незаметно, стараясь лишний раз не обращать на себя внимания. Единственное, что Надя знала об отце жениха, это то, что он умер, когда Кенан был еще очень юн. С тех пор заботы о внуке взял на себя дед.

Поначалу ей представлялось, что в семье Кенана царят мир и согласие. Правда, он сказал ей однажды, что у него не очень хорошие отношения с дядей. Он объяснил это тем, что Кемалю всю жизнь приходилось бороться за любовь старшего Сезера – сначала с двоюродным братом, отцом Кенана, а потом и с самим Кенаном. Надя верила всему, что говорил любимый, не имея оснований сомневаться в его словах.

Основания появились позже, когда молодые зажили отдельно. Идея принадлежала Кенану: несмотря на распространенную традицию, следуя которой близкие родственники живут вместе, особенно если позволяют жилищные условия, он изъявил желание поселиться особняком.