Последняя ночь Клеопатры

– Так о чем вы хотели со мной поговорить, Татьяна… извините, уже забыла ваше отчество, склероз, – пожаловалась она, поглаживая кошек. Те благодарно замурлыкали и стали тереться о руки своей хозяйки.

– Александровна мое отчество, – напомнила я Афиногентовой, – но можно просто Татьяна.

– Вы, кажется, сказали, что убили какую-то женщину. Но при чем здесь я? – Раиса Владимировна пожала плечами. – Из моих знакомых все живы.

– Афиногентов Алексей Алексеевич доводится вам племянником? – спросила я.

– Да, к сожалению, – со вздохом ответила женщина. – А зачем он вам?

– Он сейчас здесь, дома? – продолжала я задавать вопросы.

– Нет его здесь!

– Где же он тогда? – спросила я.

– Не знаю! И вообще… он почти здесь не появляется. Племянничек! – в сердцах сказал она. – А все сестричка родная подсуропила! Дернул же ее черт выйти замуж за безнадежного алкоголика. И где она его только откопала? Деревенщина полная, только что щи лаптем не хлебал. А уж пил просто по-черному, почти не просыхал. А свекровь, мамаша его, горой на защиту сыночка вставала, если сестрица принималась его стыдить да увещевать. Да только пьянице ее все по барабану было. Так и сдох однажды под забором. Но сестрица и сама долго не прожила, отыскалась какая-то болячка. Да и то сказать, этот алкаш, муженек ее, много крови ей попортил. Она ведь до последнего с ним возилась. То «зашиваться» его к врачам потащит, то к экстрасенсам повезет, даже к какой-то бабке водила на заговор. Да только результата – ноль целых. А сестра последнего здоровья лишилась. А ведь предупреждали ее наши родители, чтоб подумала сто раз, прежде чем очертя голову бросаться в это замужество. Так нет, не послушалась… Ну, а Лешка весь в папашу пошел: чуть ли не со школы стал закладывать за воротник.

«Ну вот, – подумала я, – еще одна история на извечную тему «пьянству – бой».

– Раиса Владимировна, – я решила остановить ее, а то она уж что-то слишком увлеклась рассказом о неудачном замужестве своей сестры, – скажите, вам знакома Елизавета Максимовна Городенчикова? Вот, взгляните, – я достала из сумки альбом с фотографиями и, выбрав один из снимков, на котором Елизавета была одна, показала его Афиногентовой.

– Нет, я никогда ее не видела, – уверенно сказала женщина, посмотрев на фотографию Елизаветы.

– Однако два дня назад, а если быть точной, то шестого сентября, ей кто-то позвонил с вашего телефона. А потом ее обнаружили убитой.

– О каком телефоне вы говорите?

– Я говорю о сотовом телефоне, – пояснила я.

– Так у меня нет никаких сотовых. Вот, стоит домашний телефон, – она указала на тумбочку, находившуюся в углу комнаты. – А таких, современных, чтоб которые без проводов, у меня никогда и не было. Зачем они мне? От них рак мозга может быть, все об этом говорят.

«Понятно, – подумала я, – просто этот Алексей взял паспорт своей тетки и подключил по нему «симку».

– Раиса Владимировна, вот вы сказали, что не знаете, где сейчас может находиться ваш племянник, – начала я, но Афиногентова меня перебила:

– Конечно, не знаю! Откуда мне знать? Он мне не докладывает!

– Хорошо, тогда вспомните знакомых Алексея. У кого из приятелей он может находиться? Для следствия очень важно найти его.

– Скорее всего, он у Сережки Одинцова. Вместе пьют, все мозги уже пропили.

– Адрес знаете?

– Здесь недалеко. Одноэтажный коммунальный дом на улице Саперной, – объяснила Раиса Владимировна. – Там они и кучкуются.

Дом, о котором говорила Афиногентова, представлял собой обыкновенный барак. Я и не думала, что такое, с позволения сказать, жилище еще осталось неснесенным. Оказалось, что здесь по-прежнему проживают жильцы. Я открыла незапертую входную дверь, и в нос сразу ударил непередаваемый аромат коммунальной квартиры. Я вошла в плохо освещенный коридор и осмотрелась. Пол здесь был земляной. Слева, почти сразу же у входной двери, находилась, по-видимому, кухня. Во всяком случае, запах какого-то варева свидетельствовал об этом. Я прошла на кухню. В маленькой комнатке, освещенной тусклой лампочкой, было несколько газовых плит. Около одной из них стояла худая женщина неопределенного возраста в старом вылинявшем халате с небрежно собранными в пучок темными волосами.

– Простите, вы не подскажете, где здесь можно найти Сергея Одинцова? – спросила я.

Женщина, не переставая мешать в кастрюле и не поворачивая головы, буркнула:

– Прямо по коридору до конца.

– Скажите, а он сейчас дома?

Женщина наконец-то взглянула на меня:

– Тоже, что ли, на пьянку заявилась? Вроде не похожа, выглядишь по-интеллигентному, не как его марамойки.

– Я частный детектив, Татьяна Иванова, – представилась я.

В это время послышался плач ребенка, и женщина метнулась из кухни в коридор. Потом она вернулась с ребенком на руках. Малыш, завернутый в пеленку не первой свежести, отчаянно плакал.

– Да замолчи ты, зараза! – прикрикнула на него женщина, и – вот чудо! – ребенок вмиг перестал плакать.

– Только крик и понимает, – констатировала женщина, одной рукой держа ребенка, а другой продолжая мешать ложкой в кастрюле. – Так чего этот ублюдок Сережка натворил? – поинтересовалась она.