Последняя ночь с принцем

— А ты всю свою жизнь жила комплексами. Ты никогда не считала себя даже хорошенькой. Некому было вселить в тебя такую уверенность. И вдруг, как снег на голову, принц на спортивной машине.

Мало сказать, что красавец, но еще и внимание тебе уделяет. И ты поверила и обрадовалась. Он приглашает тебя на дачу. Ты едешь, но туда же едет и соперница. И все портит, мешает все карты. Ты удираешь, и сидишь в своей неуютной квартире целый день, и строишь планы.

— Какие планы? — Ее глаза наполнились слезами: то, что он говорил, было мерзким, гадким, но отчасти правдивым и оттого казалось ей сейчас еще более подлым.

— Планы мести! Ты строишь планы мести. Потом эти двое возвращаются и на радостях после удачно проведенных выходных заваливают к тебе в гости с вином и тортом. Это для тебя удар ниже пояса. — Милевин выбрался из-за стола и начал ходить за ее спиной из угла в угол по кухне, не забывая рассказывать свою историю про них троих — Кораблева, Зиночку и про нее лично.

Странная она получалась у Милевина, история-то. Странная и страшная. Ничего общего не имеющая с тем, что случилось с Ритой на самом деле.

— Ты, уж не знаю какими правдами или не правдами, заманиваешь Кораблева к себе в постель.

И когда он засыпает, идешь к соседке. Та пьяна до невменяемости. Вскрытие показало, что дозы спиртного хватило бы на двоих здоровенных мужиков.

Она, возможно, и не поняла, зачем ты выводишь ее из квартиры… Ты доводишь ее до первого этажа и сталкиваешь с лестницы. Потом возвращаешься и досматриваешь свои сны.

— Все? — глухо поинтересовалась Рита, обернулась на распсиховавшегося Милевина и, стараясь казаться уравновешенной, парировала:

— Но это глупо, это же не правда. За каким чертом мне тащиться с ней на первый этаж, если я могла столкнуть ее прямо с четвертого? А мне нужно было идти вниз, рисковать при этом… Вдруг мы попались бы кому-нибудь на глаза. Это нелогично!

— Это ты так думаешь! — ткнул он в ее сторону подрагивающим пальцем, наверное, и правда сильно волновался, непонятен был только истинный мотив его волнения.

— А кто думает иначе? — изумленно воскликнула Рита.

— Все! Все, представляешь! Все, кроме меня! — Валентин развел руки в стороны и с силой опустил их, хлопнув себя по бедрам. — Вот нужно мне все это, а?! Скажи, нужно?!

— Что именно?

— Выделываться тут перед тобой. Пытаться как-то помочь. Найти истинного виновника гибели этой.., дамы, — почему-то о погибшей Зине Милевин говорил без должного уважения. — А что в ответ?!

— Что?

— Полное непонимание, оскорбление и вообще…

— А как же кофе и салат? — Рита примирительно улыбнулась. — Это не в счет?

— Ну вот, уже упрекаешь! — пробурчал Милевин, вернулся к столу и уставился на нее строго и требовательно. — Дело нешуточное, Рита. Можешь шутить и улыбаться, сколько тебе вздумается. Можешь трахаться, извини, с этим жигало сколько хочешь, только… Только мои коллеги и в самом деле считают тебя подозреваемой номер один. Так-то…

И вот здесь ей по-настоящему сделалось страшно.

Она подозреваемая?! Ее подозревают в убийстве?! Ее??? В убийстве???

Господи, какое дерьмо! Чушь собачья! Лажа откровенная! Зачем ей эта хрень?! Она жила столько лет законопослушным гражданином и прожила бы еще столько, не…

— Не поселись рядом с тобой этот красавчик, — хмуро закончил за нее Милевин. — Ни от кого из присутствующих не укрылось, как ты смотрела на него.

— Как? — Рита сжалась вся под его суровым колющим взглядом.

— Как влюбленная кошка, вот как!

— Ну, знаете!..

Неужели правда?! Неужели и в самом деле она так выглядела?! А почему нет? Сколько раз за минувшие сутки она выбегала на балкон, прислушиваясь к шуму мотора со двора? Раз семьдесят, наверное.

А настроение паршивое сегодня целый день почему? Опять же…

И это в день зарплаты, тем более что Рите ее прибавили с прошлого месяца. Значительно прибавили. И премию выдали по случаю введения нового тарифа, оказавшегося сверхприбыльным. В другое время она бы до потолка по бабкиной квартире скакала и холодильник забила бы всем, чем только можно и что она особенно любила. Колбасы сырокопченой купила бы, к примеру, или сыр косичкой. А вместо этого схватила с прилавка четыре банки черничного джема и рассматривала его потом с недоумением.

Зачем купила, спрашивается? Сколько Милевин чистил картошку, столько она и рассматривала эти ненужные ей банки, и еще упаковку концентрированных сливок с тем же недоумением рассматривала. Дорого, а зачем…

Неужели и правда это с ней из-за ее глупой влюбленности?

Но ведь еще пару дней назад она трезво оценивала ситуацию и могла с поразительной твердостью сказать самой себе, что Эдик мужчина не ее романа.

Он Зиночкин, Танечкин, Лилечкин, да чей угодно, но только не ее. Она не для таких, как Эдик Кораблев. Она для других ребят. Для тех, что приходят домой со службы в шесть вечера, ужинают молча и хмуро, а потом лежат, укрывшись газетой, перед телевизором. Для тех, которые по пятницам спешат с друзьями в пивную, а в выходные стараются улизнуть на рыбалку. Это ее судьба, а не Эдик Кораблев.

И она так думала, и была в этом твердо и безоговорочно уверена, а потом…