Последняя остановка Освенцим. Реальная история о силе духа и о том, что помогает выжить, когда надежды совсем нет

Эли вколол Вальтеру дозу успокоительного, и наступила тишина.

Пауль подошел к столу и уселся.

– Послушайте меня, ребята, нельзя так расслабляться и позволять психам рулить. Я торчу в этой психушке уже десять лет. Так что, я должен сидеть на заднице ровно и наблюдать, как псих, возомнивший себя фюрером, садится мне и всем остальным на голову? Да меня самому фюреру было не уесть, все эти годы…

– Achtung! [95] – пронеслось по бараку. Пауль сорвался с места и вылетел из помещения. Эли принялся приводить в порядок свои шприцы, а Ханс схватил половую щетку и принялся за работу.

– Bewegung![96]

Оказывается, их почтил своим вниманием санитар по делам здравоохранения, проводивший свой ежедневный осмотр. В начале своей службы он старался наводить на всех страх, но потом стал намного мягче. Эта перемена произошла потому, что Зилина обнаружил его слабость к хорошему табаку, и теперь, едва санитар входил в штюбе, занимаемую старостой барака, на столе его всегда ожидала пачка сигарет. Поляки только радовались, по очереди выделяя курево из своих посылок. Так они избавились от утомительного, мелочного контроля. Они держали под тюфяками своих постелей одежду, а иногда даже что-то готовили в своей огромной печке, и на все эти и многие другие мелкие нарушения местные власти смотрели сквозь пальцы. К сожалению, такое положение вещей не могло сохраняться вечно: вскоре этого санитара должны были сместить и поставить на его место другого. Администрация лагеря слишком хорошо знала, что любой «контролер», неважно, будет ли он свиреп или мягок, в конце концов в известной мере объединяется с арестантами. Вот почему люди, занимающие посты, предполагающие плотный контакт с арестантами, вроде санитара по делам здравоохранения, должны были, по мнению администрации лагеря, регулярно сменяться.

Тремя неделями позже новый санитар наконец появился. Он оказался высоким человеком и носил светлые усики. В первый день, когда он обходил лагерь с целью знакомства, он показался всем вполне умеренным. Но через несколько дней, во время очередного обхода, он приказал полякам покинуть свои постели. Что бы это значило?

Если бы такое произошло с штюбе, где содержались евреи, это сразу вызвало бы подозрения: начинается новая «селекция». Ведь они повторялись почти каждую неделю, и отобранных несчастных отправляли на смерть. Но за каким чертом ему понадобились поляки?

Ханса вместе со старостой штюбе заставили снять с постелей тюфяки и вскрыть все посылки. И тогда то, что поляки прятали, явилось на свет: одежда, обувь, какие-то старые тряпки, черствый хлеб и множество других вещей.

Все это собрали и сложили отдельно. Обычные продукты из посылок санитар позволил им оставить себе, а вот табак и всякие деликатесы вроде шоколада и сардин он сгреб в свой мешок.

Между прочим, он лично заглянул под несколько случайно выбранных тюфяков, чтобы проверить, все ли было отобрано, и сам обыскал каждого пациента. Те, на ком оказалось надето больше одной рубашки, должны были сбросить лишнюю в общую кучу и получали несколько ударов по голове.

Циммер выглядел совершенно несчастным. У него был вязаный свитер овечьей шерсти и пара сапог, присланных в посылке с двойным дном. Теперь он остался без всего. А ведь зима уже наступила, и его вполне могли вытащить на улицу для участия в «команде».

Одежду и другие вещи завязали в одеяла, и санитар по делам здравоохранения потребовал, чтобы все это отнесли в комнату, занимаемую старостой барака. Он начал было пересчитывать пакеты, когда на улице прозвучал выстрел. Санитар по делам здравоохранения кинулся на другую сторону штюбе, чтобы поглядеть в окно, и Ханс немедленно использовал подвернувшуюся возможность. Подхватив в каждую руку по самому большому пакету, он выскользнул за дверь.

Когда он вернулся, санитар уже торчал возле пакетов. Ханс сказал:

– Один пакет я успел уже отнести.

– Хорошо, теперь – остальные пять.

Ханс относил каждый раз по одному пакету, и санитар внимательно следил, чтобы ни один не исчез. Когда все вещи водворились в штюбе, занимаемой старостой барака, он запер дверь на замок, а ключ забрал с собой.

Позже он прислал людей, которым велено было забрать всю добычу. Тем временем свитер и башмаки Циммера вместе с некоторыми другими ценными вещами спокойно ждали своих хозяев на чердаке.

Вечером Ханс стал богачом. Циммер, получив назад свои вещи, вручил ему полфунта сала. Происходило это в штюбе, в присутствии всех поляков, и те, чьи вещи Ханс тоже спас, не могли оставаться безучастными. Так что он получил еще больше сала, а вдобавок – сахар, яблоки, белый хлеб и много чего еще. Он просто сиял, когда, стоя перед окнами Десятого барака, рассказывал Фридель о своих недавних подвигах.

– Завтра я тебе принесу что-нибудь вкусненькое.

– Оставь себе побольше.

– Ну, конечно!