Последняя роль примадонны

– Грешна… Люблю есть в постели, – покаялась Зинаида Павловна. – Пропадала ли… Не знаю, я за ней не слежу, может, и пропадала.

– Кольцо вы сняли впервые за эти одиннадцать дней?

– Да, обычно ношу, не снимая. Очень оно мне нравится.

– Хорошо. Значит, скорее всего, дело было так. Сбежав из клетки, хорек устроил себе гнездо за тумбой. Днем зверь спал, а ночью выходил на промысел. Кушать-то хочется. Он доедал за вами еду. Но вчера вечером вы по каким-то причинам не стали есть в постели, да?

– Да, меня мутило весь вечер и есть совершенно не хотелось, – согласилась со мной Зинаида Павловна.

– Поэтому хорек остался без еды. А теперь внимательно посмотрите на лакомство, которое вы ему только что давали. Как оно выглядит?

Дамы уставились на пакет с кормом.

– Красное, овальное, – сообщила о своих наблюдениях Ада Францевна.

– Да, правильно. А теперь взгляните на кольцо. Как выглядит камень?

– Красный, овальный, – повторила Ада Францевна.

– Понимаете?

– Он принял рубин за вкусняшку! – Зинаида Павловна сделала открытие века.

– Именно, – кивнула я. – Почему он его утащил в гнездо, я не могу сказать.

– Но я видела вора! – нахмурились генеральша.

– Вора или его тень? – уточнила я.

– Тень…

– И свет исходил только от окна?

– Да, было темновато…

– Настолько темновато, что можно принять стоящего на столе хорька за наглого вора?

– Согласна, – вздохнула Зинаида Павловна. – Пойдемте в кабинет, я выплачу вам ваш честно заработанный гонорар…

* * *

Забросив Аду Францевну домой, я набрала Кирю.

– Ты свободен?

– Занят зверски, – коротко ответил приятель. – Ничего нового тебе пока не скажу – экспертизы нет еще. Давай завтра.

– Хорошо, – согласилась я и попрощалась с другом. Завтра, так завтра. Значит, куда? В гинекологию.

Сегодня старушка-вахтерша уже не зверствовала. Мило вручила мне бахилы и маску, с натянутой улыбкой взяла деньги и уткнулась в свое вязание. К кабинету заведующего отделением я прошла беспрепятственно. И он, как ни странно, был на месте.

– А, это опять вы? – протянул Петр Иванович настороженно. – Валентину удалось найти?

– Пока нет, – качнула я головой. – А вам удалось что-нибудь выяснить?

– Нет, к сожалению. Ни в одной из клиник Тарасова Валентина Стрельцова не зарегистрирована. Ни в одной из больниц ее или кого-то, на нее похожего, нет. Я же говорил, что рожать она в своем отделении собиралась. Здесь она чувствует себя в безопасности, люди надежные, все ее знают.

– Могу я задать вам несколько вопросов?

– Можете, – пожал плечами мужик, кивнув на стул напротив его стола. Я присела и спросила:

– В каких вы с Валей были отношениях?

– В сугубо рабочих. Я – заведующий отделением, она – неплохой врач, акушер-гинеколог. Я закрывал глаза на то, что Валентина регулярно брала подработки – то систему кому-то поставить, то капельницы, то проколоть на дому. Она подменяла других сотрудниц на дежурствах.

– Говорят, вы подвозили ее до дома.

– А почему нет? – удивился Петр Иванович. – Заметьте, не как жену, пусть и бывшую. Скорее, как хорошего человека. Что ж ей, по темноте, беременной, тащиться на общественном транспорте? Мне несложно подбросить до дома. И да, я за нее переживаю – она и раньше бывала немного сумасбродной. Могла уехать куда-нибудь в санаторий, например. Но опять же, я ничего не смог выяснить.

Я помолчала, собираясь с мыслями. Верила я этому мужику. Вот верила, и все. Он не обманывает, не хитрит. Обычный врач-работяга, который нормально относится к своим сотрудникам, вынужденно терпит беседу со мной, немного беспокоится о пусть и бывшей, но жене. А значит, что? Карты на стол, пожалуй.

– Скажите, Петр Иванович, вы знали о семье своей бывшей жены?

– Мало что. С дочкой – если вы об этом – не общался по Валиной просьбе. Она сказала, что ребенку нужен один отец, и им станет ее нынешний… муж. То есть сначала она на меня была обижена за то, что ушел, и только спустя год, наверное, смогли поговорить по-человечески. Я объяснил, почему бросил ее – она настолько погрузилась в себя и в материнство, что для меня в ее жизни места не осталось. Я терпел, надеялся, что это послеродовая депрессия, но через два года все-таки принял тяжелое решение о разводе. Она, в свою очередь, сказала, что ей со мной было не слишком интересно.

Ну да, ну да. Зато с Денисом покойным ну очень увлекательная жизнь получилась, – прокомментировала я про себя. А завотделением продолжал:

– Вот и… получается, просто работали вместе. В ее жизнь я не лез – довольна, и ладно. На больничных Валя сидела нечасто, работу свою выполняла.

– А вы не замечали, что она приходит на работу с синяками?

– Замечал пару раз. Она, конечно, их замазывала, к тому же шапочка и маска практически все лицо закрывали. Ну и очки у нее были с дымчатыми стеклами. Я предлагал свою помощь, на что получил: «Не лезь в мою жизнь». Согласитесь, Татьяна, в чужую голову собственные мозги не вложишь.

Согласна, куда ж деваться. И если дамочка выбрала такую вот экстремальную любовь – это ее личное дело. Ладно, поехали дальше.

– Я как-то видела вас с дамочкой в широкополой шляпе, актрисой местного театра. Чего она от вас хотела?