Последняя жертва

Не исключено, хотя и маловероятно, что убийца входил в круг знакомых всех этих женщин. Необходимо проверить окружение, друзей, знакомых. Мы, вне всякого сомнения, будем еще связываться с милицией, нам нужна информация, чтобы произвести хотя бы предварительный анализ и сделать кое-какие сопоставления…

Зачем я все это вам говорю? — Вершинина в упор посмотрела на Трауберга. Он, казалось, внимательно слушал ее. — Просто хочу подготовить вас к разговору. Вы должны будете искренне отвечать на мои вопросы, какими бы деликатными и щекотливыми они ни были, иначе я не смогу вам помочь, вы меня понимаете?

— Да, да, конечно. — Трауберг крутил в руках авторучку. — Только я хотел бы сначала узнать… — он замялся.

— Спрашивайте, не стесняйтесь, — любезно сказала она, туша сигарету в пепельнице и морщась от дыма.

— В какую сумму мне обойдется расследование? — выдавил из себя Трауберг, как-то вкрадчиво заглядывая Вершининой в глаза.

— Какими будут дополнительные расходы, я вам точно сказать не могу, а насчет премии за раскрытое убийство… — Валандра на минуту задумалась, краем глаза наблюдая за Львом Земовичем. Он прямо-таки сгорал от нетерпения. Наконец, не в силах сидеть без движения, он вынул из кармана пиджака безупречной чистоты клетчатый носовой платок и промокнул испарину, выступившую на лбу.

— Пять тысяч долларов, — отрезала Вершинина.

— Пять тысяч?! — словно не веря своим ушам, тупо переспросил Трауберг.

— Вы считаете, что это много? — усмехнулась Валандра.

— Согласитесь, сумма солидная, — Трауберг замотал головой.

«Прямо-таки ритуальное движение», — иронично подумала Вершинина.

— Солидная, — согласилась она, — но во-первых, это только при условии, что убийство будет раскрыто, а во-вторых, одному Богу известно, чем придется заниматься моим ребятам, как им придется рисковать… Да и вообще, из этой суммы каждому сотруднику перепадет долларов триста пятьдесят-четыреста, а по нынешнем временам…

— Так ведь и четыреста долларов — сумма приличная! — упорствовал Трауберг.

— Как сказать… — Вершинина закурила уже третью сигарету.

— А дешевле никак не получится? — юродивым тоном спросил Трауберг.

— Боюсь, что нет, — невозмутимо ответила Вершинина.

— Вы ведь понимаете, что значит для отца…

— Понимаю и очень вам сочувствую, но не могут же мои люди работать бесплатно? — уже резко возразила она.

«Вот ведь как получается: торгуемся над трупом девушки… Пошлю его куда подальше. Еще к состраданию меня призывает, намекая на то, что я хочу копейку заработать на его отцовском горе».

— Может, у вас нет такой суммы? — полюбопытствовала она, мысленно уже простившись с Траубергом, но памятуя о наказе своего шефа по поводу умения разговаривать с клиентом.

— Дело не в этом, — окончательно разочаровал ее Лев Земович, — деньги у меня есть, но я принципиально против.

Тон его голоса стал назидательно-раздраженным.

«Ну Шейлок, не иначе… Наверно, сидел тут, прикидывал, в какую сумму обойдется ему все предприятие. Может, и его подавленное состояние, в котором я его застала, вернувшись из дежурки, объясняется тяжкими раздумьями на этот предмет? — довольно цинично заключила она, — А все-таки интересное существо — человек!»

Последняя реплика, обращенная не то к себе, не то к столь почитаемому ей Ларошфуко, портрет которого висел над журнальным столиком, была приправлена уже здоровой дозой оптимизма.

— Лев Земович, простите, где вы работаете?

— У меня два ювелирных магазина.

— Значит, пять тысяч — для вас не проблема?

— Но вы же еще говорили о накладных расходах… — осторожно заметил Трауберг, потирая вспотевшие ладони.

— Говорила, но поверьте, я не прибавлю ни цента…

— Дело не в этом, я вполне вам доверяю, но… Не могли бы мы, скажем, остановиться на трех тысячах? — Трауберг часто заморгал.

— Не хотелось бы вас разочаровывать, но на трех тысячах мы не поладим, — отчеканила Валандра.

«Господи, надо же быть таким упертым!»

— Ладно, — неожиданно согласившись, махнул рукой Трауберг. — Пять так пять!

— И накладные расходы, — напомнила Вершинина.

— Само собой, — снова проявил сговорчивость Трауберг.

— Хорошо, тогда приступим.

Покончив с внутренней борьбой, Трауберг как-то просветлел и преобразился. Он даже повеселел. Его лицо, которое минуту назад сводило точно судорогой, разгладилось и порозовело.

— Ваша дочь жила с вами?

Трауберг опять закашлялся.

— Нет, у нее была своя квартира, в ней-то как раз… — он замолчал и опять принялся за прочистку горла.

— Понятно, — протянула нахмурившемуся Траубергу руку помощи Валандра. — Вы часто виделись с Маргаритой?

— Я живу с другой семьей уже двадцать лет. С матерью Маргариты я разошелся, когда ей было четырнадцать лет.

— Значит, ей было тридцать четыре?

— Да, седьмого апреля исполнилось. — Трауберг опять погрустнел. — Она умерла…

— Я знаю, — не поняла Валандра, кого Лев Земович имеет в виду.

— Я говорю о Кларе, матери Маргариты. — пояснил он. — Я, конечно, помогал им, но с Маргаритой мы виделись не часто… — Трауберг опять захрипел и потянулся за стаканом с водой.

— Может, кофе?

— Спасибо, не откажусь, — гость осушил стакан.